При всём могуществе своих возможностей музыка во все времена училась у поэзии. Если внимательно вслушаться в звучание музыкального произведения, то можно различить фразы и предложения, восклицания и вздохи. А ведь всё это является принадлежностью человеческой речи! Вспомните начало Сороковой симфонии В. А. Моцарта. Подобно стихотворению в этом музыкальном высказывании всё рифмуется, всё соразмерно - и интонационное движение, и ритмический рисунок, и акценты. Кажется, что эта музыка - бесконечное движение, стремление вперёд. Однако в этом движении различимы и паузы, и остановки. В ней как будто слышны интонации взволнованной речи человека, которому необходимы передышки, чтобы взять дыхание. Такая прерывистость музыкальной речи, её деление на фразы и предложения берут начало в те далёкие времена, когда слово и музыка ещё не были отделены друг от друга. Человек трудился - и пел, грустил - и пел, танцевал и пел одновременно. Так что слово, музыка и танец возникали из одного источника, одной стихии.
Бетховену был близок Чехов Громадное значение Людвига ван Бетховена, как композитора, состоит в том, что он повысил до высочайшей степени выражения инструментальной музыки при передаче душевных настроений и чрезвычайно расширил её формы. Опираясь на сочинения Гайдна и Моцарта в первом периоде своего творчества, Бетховен стал затем придавать инструментам характерную для каждого из них выразительность, настолько, что они, как самостоятельно (особенно фортепиано), так и в оркестре получили выражать высшие идеи и глубочайшие настроения человеческой души. Отличие Бетховена от Гайдна и Моцарта, которые также уже довели язык инструментов до высокой степени развития, заключается в том, что он видоизменил полученные от них формы инструментальной музыки, и к безупречной красоте формы присоединил глубокое внутреннее содержание. Под его руками менуэт расширяется в многозначительное скерцо; финал, являвшийся в большинстве случаев у его предшественников живой, веселой и незатейливой частью, становится у него кульминационным пунктом развития всего сочинения и нередко превосходит шириной и грандиозностью своей концепции первую часть. В противоположность равновесию голосов, придающих музыке Моцарта характер бесстрастной объективности, Бетховен часто дает перевес первому голосу, что сообщает его сочинениям субъективный оттенок, который даёт возможность связать все части сочинения единством настроения и идеи. То, что он в некоторых произведениях, как например, в Героической или Пасторальной симфониях, обозначил соответствующими надписями, наблюдается в большинстве его инструментальных сочинений: поэтично выраженные в них душевные настроения находятся в тесном соотношении между собою, а потому произведения эти вполне заслуживают названия поэмы.
Ой то не вечер.
Ах, Самара-городок
Ямщик, не гони лошадей