В сказке Михалкова "Праздник непослушания" поднимается такая проблема, как понимание свободы. Дети хотели стать свободными и независимыми от своих родителей, поэтому перестали их слушаться. После того, как родители ушли, дети поняли, что свобода - это не только возможность делать все, что хочется, но и ответственность.
Если бы я была автором этой сказки, я бы закончила так:
"Стараясь жить самостоятельно, дети каждый день узнавали новое, многому учились. Они поняли, что жить без родителей очень сложно, ведь многие проблемы могут решить только взрослые люди. Они скучали по своим мамам и папам и сильно жалели о том, что так плохо вели себя. В эту ночь каждый из них понял, что ему предстоит еще многому научиться, и прежде всего - научиться быть ответственным за все свои поступки.
Родители тоже скучали по своим детям, но еще сильнее они волновались о том, как они живут одни, без их и поддержки. Родители решили, что они преподали хороший урок своим деткам, и теперь пришло время возвращаться.
На следующее утро, когда дети проснулись, они увидели около своих кроваток мам и пап. Дети были безумно счастливы и обещали больше никогда не устраивать "праздник непослушания".
Так дети поняли разницу между свободой и вседозволенностью и больше никогда не нарушали эту тонкую грань. "
Анализ человеческой деятельности мы начнем с утверждения настолько простого, что оно может показаться читателю тавтологией: человеческая деятельность невозможна без человека, который выступает в качестве ее основного структурного компонента, именуемого "субъект". Говоря философским языком, под субъектом мы будем понимать активную, "инициирующую сторону" целенаправленной деятельности, носителя деятельностной с которым связаны ее пусковые и регулятивные механизмы, т.е. того, кто принимает решение о начале деятельности и контролирует ее ход. Человека, почувствовавшего голод, решившего пообедать и севшего за обеденный стол, мы считаем субъектом "процесса питания", поскольку именно он, а вовсе не съеденная им котлета, инициирует этот процесс и регулирует его, определяя, что есть, где есть, сколько есть и т.д.
Из нашего определения субъекта следует утверждение, что в этой роли выступать только человек. Животные не могут считаться субъектами, даже тогда, когда их поведение "неприродно", например, при их выступлении на арене цирка: очевидно, что подлинным субъектом, инициирующим и контролирующим цирковое действие, является не животное, а дрессировщик.
Прогресс науки и техники привел к созданию таких технических устройств, которые работать в автоматическом режиме, без непосредственного участия человека. Беспилотные космические аппараты типа "Фобос" или "Вояджер" изучают планеты Солнечной системы, сложнейшие станки с программным управлением "самостоятельно" в безлюдном цехе изготовляют автомобили, современный компьютер обыгрывает в шахматы чемпиона мира и т.д. Возникает вопрос: должны ли мы рассматривать подобные технические системы имитировать человеческую деятельность (справляясь с некоторыми действиями лучше самого человека), в качестве ее субъекта?
Приведенное определение субъекта предполагает отрицательный ответ на этот вопрос. Роботизированные системы не могут рассматриваться как субъекты целенаправленной адаптивно-адаптирующей деятельности, ибо не инициировать ее в соответствии с собственными потребностями и регулировать в соответствии с собственными желаниями. Определенные кибернетических
297
устройств к саморегуляции "поведения" и к целесообразным адаптивным реакциям заложены в информационных программах, разработанных человеком, сами устройства не имеют собственных целей, служат целям и потребностям человека и лишь в фантастических романах обретают противопоставить своим создателям собственную волю.
Таким образом, социальная деятельность невозможна без участия человека-субъекта, которое может быть как непосредственным, когда люди вкладывают в деятельность собственную физическую энергию, так и опосредствованным, когда они доверяют определенные функции машинам.
В отличие от субъекта объект представляет собой пассивную, инициируемую сторону деятельности, то, на что направлена деятельная субъекта. Под такое абстрактное определение объекта деятельности подпадают не только съеденная человеком котлета, но и вилка в руках едока, не только срубленное лесорубом дерево, но и использованный для этого топор. Иными словами, не только "орудие", но и "предмет" труда, которые различаются в данном случае лишь как "опосредствующий" и "опосредствованный" объекты деятельности. В качестве объектов могут выступать любые явления окружающей нас действительности, в том числе и живые люди.
Мы не имеем в виду, конечно, случаи "юридической квазиобъектности", известные нам из истории древних цивилизаций, когда рабы официально приравнивались к предметным средствам деятельности, рассматривались как "говорящие" орудия труда, что не мешало им в действительности быть субъектами производства, а иногда и политической активности, направленной против рабовладельцев.