Полчаса спустя Николай Петрович в свою любимую беседку. Впервые он с грустью ясно сознал свое разъединение с сыном предчувствие того, что оно будет становиться все больше.Стало быть, он напрасно старался понять молодых людей, жить их интересами.Пришлось согласиться с братом, что молодые люди дальше от истины, чем они, но было понятно, что в них есть какое-то преимущество. И оно не только в молодости, в них, скорее, меньше барства, чем в них.Но не мог он согласиться с тем, что надо отвергать поэзию,не сочувствовать художеству,природе.Наблюдая пейзаж: осиновую рощу в лучах заходящего солнца, тень, тянувшуюся через неподвижные поля - и мужичка, ехавшего вдоль рощи, освещенного лучами, Н.П. восхищался всем увиденным и воскликнул: "Как хорошо! Боже мой!" И любимые стихи неожиданно пришли ему на уста. Но, вспомнив Stoff und Kraft , он умолк, продолжая горестно размышлять. Он любил помечтать; он так же мечтал, ожидая сына. Но в жизни многое переменилось. Вспомнилась опять покойница жена, какой он знал ее в молодости, вспомнил, как, будучи студентом, увидел ее впервые на лестнице квартиры, в которой он жил. Он тогда нечаянно толкнул ее и извинился, а она, усмехнувшись, вдруг испугалась и побежала, но, оглянувшись, приняла серьезный вид и покраснела. А потом первые робкие посещения, грусть, и порывы, и, наконец, эта задыхающаяся радость.… Она стала его женой,это было счастье.Жаль было, что им не пришлось жить вечною,неумирающею жизнью.
Николай Петрович отправился в сад, в свою любимую беседку. На него нашли грустные думы.Впервые он ясно сознал свое разъединение с сыном. С каждым днем оно будет становиться все больше и больше. Он любил помечтать; деревенская жизнь развила в нем эту Давно ли он так же мечтал, поджидая сына на постоялом дворике, а с тех пор уже произошла перемена, уже определились, тогда еще неясные, отношения… Представилась ему опять покойница жена, но не такою, какою он ее знал в течение многих лет, не домовитою, доброю хозяйкою, а молодою девушкой с тонким станом, невинно-пытливым взглядом и туго закрученною косой над детскою шейкой. Он встретил ее на лестнице квартиры, в которой он жил, и, нечаянно толкнув ее, обернулся, хотел извиниться и только мог пробормотать: «Pardon, monsieur»[1], — а она наклонила голову, усмехнулась и вдруг как будто испугалась и побежала, а на повороте лестницы быстро взглянула на него, приняла серьезный вид и покраснела. Она стала его женой, он был счастлив, как немногие на земле… «Но, — думал он, — те сладостные, первые мгновенья, отчего бы не жить им вечною, неумирающею жизнью?»
спустя Николай Петрович в свою любимую беседку. Впервые он с грустью ясно сознал свое разъединение с сыном предчувствие того, что оно будет становиться все больше.Стало быть, он напрасно старался понять молодых людей, жить их интересами.Пришлось согласиться с братом, что молодые люди дальше от истины, чем они, но было понятно, что в них есть какое-то преимущество. И оно не только в молодости, в них, скорее, меньше барства, чем в них.Но не мог он согласиться с тем, что надо отвергать поэзию,не сочувствовать художеству,природе.Наблюдая пейзаж: осиновую рощу в лучах заходящего солнца, тень, тянувшуюся через неподвижные поля - и мужичка, ехавшего вдоль рощи, освещенного лучами, Н.П. восхищался всем увиденным и воскликнул: "Как хорошо! Боже мой!" И любимые стихи неожиданно пришли ему на уста. Но, вспомнив Stoff
und Kraft , он умолк, продолжая горестно размышлять.
Он любил помечтать; он так же мечтал, ожидая сына. Но в жизни многое переменилось. Вспомнилась опять покойница жена, какой он знал ее в молодости, вспомнил, как, будучи студентом, увидел ее впервые на лестнице квартиры, в которой он жил. Он тогда нечаянно толкнул ее и извинился, а она, усмехнувшись, вдруг испугалась и побежала, но, оглянувшись, приняла серьезный вид и
покраснела. А потом первые робкие посещения, грусть, и порывы, и, наконец, эта задыхающаяся радость.… Она стала его женой,это было счастье.Жаль было, что им не пришлось жить вечною,неумирающею жизнью.