Кондратий Мясин ближе всех подошел к Байкалу осенью 1640 года.; Только один хребет, со склонов которого стекали Лена и Киренга-Лам-ский, отделял его от озера-моря Ламы. Но он повернул оленей назад, потому что уже надвигалась зима.
Не и трех лет, как зимовавший в устье Киренги Курбат Иванов с отрядом (74 человека) подошел к западному берегу Байкала в районе залива, называемого сейчас Малым морем, где совсем недалеко, посреди озера, виднелся остров- Ольхон. Это произошло летом 1642 года.
После небольшого сражения с бурятами Курбат Иванов выбрался на Ольхон и там остался, а Семена Скорохода и половину своего отряда отправил на лодках вдоль берега к северной оконечности озера, где впадает в него Верхняя Ангара. Там оставил Скороход зимовье, а с половиной отряда по озерному льду вдоль восточного берега, обозначенного лесистым Баргузинским хребтом и, не доходя устья Баргузина, погиб в бою с бурятами. Но более 600 км побережья Байкала было им открыто. А зимовье на Верхней Ангаре превратилось в город Верхнеангарск, хотя произошло это уже в середине XX века.
Курбат Иванов составил "чертеж Байкалу и в Байкал падучим рекам и землицам", но он был утерян. Сохранилась его карта верхней Лены и Байкала, составленная им в 1645 году.
Вслед К. Иванову в 1643 году прибыл большой отряд (из 100 человек) Василия Колесникова. Перезимовав у истока Ангары, он пошел на верхнюю Ангару. Отсюда дальше, на восток, в Забайкалье, он послал Константина Москвити-на и трех казаков. По льду озера на санях с парусом быстро домчались они до Баргузинского залива и пошли в горы - вверх по долине Баргузина. По глубокому снегу через таежные дебри поднялись на гребень Икатского хребта и спустились к истокам Витима. От них пошли на юг, к истокам Уды, и по ней добрались до Селенги, самой большой из более 300 рек, впадающих в Байкал и берущей начало в Монголии. Василий Колесников узнал, что в шести днях верховой езды от этих мест протекает река Омон с многолюдным населением на ее берегах. Сливаясь с Ингодой, она образует Шилку, левую составляющую великой реки Амур, текущей в Тихий океан.
В Енисейске уже четыре года не получали никаких известий о Колесникове. Послали ему в на Байкал "сотню" атамана Ивана Похабо-ва. Похабов обогнул озеро с юга и дошел до Селенги, где пришлось вступить в настоящую войну с бурятами, затянувшуюся на несколько лет. Тем временем, в 1648 году, Иван Галкин заложил Баргузинский острог в 50 километрах от устья. Русское поселение острога продолжило землепроходче-скую традицию, начатую в Мангазее. Основана была база для дальнейшего продвижения на восток. Отряд Галкина побывал в долине одной из рек, впадающей в Витим, и, перевалив Яблоновый хребет, в 1650 году добрался до Шилки.
В 1652 году Иван Похабов, вернувшись к истокам Ангары, поставил зимовье на острове Дьячий в устье ее левого притока. Это еще не было основание Иркутска, оно произошло в 1661 году, когда был воздвигнут острог на правом берегу Ангары, напротив устья Иркута. Этот город сыграл огромную РОЛЬ в освоении русскими Восточной Сибири и Дальнего Востока.
В Якутске прослышали о даурах, владеющих якобы несметными богат-3 ствами. Кроме сбора пушнины, дауры, по слухам, добывали в рудниках серебро, медь и свинец. Первым сообщил о них Максим Перфильев несколько лет, и якутский воевода Петр Головин отправляет на Шил-ку и Шилкор (так именовался Амур) целое войско - 133 казака с пушкой | и боеприпасами. С казаками пошли еще и "охочие люди" - промышленники. Возглавляет отряд "письменный голова" Василий Поярков.
На шести плоскодонках - "дощаниках" проплыл Поярков против те"| чения по Алдану и его притокам, Угуру и Гонаму, преодолевая множество порогов.
Немногим знакома фамилия Хабарова Валерия Иосифовича, художника реалиста ХХ века, работавшего в жанре портретной живописи. Но его картина "Портрет девочки в кресле" ("Портрет Милы") стала хрестоматийной. Внимание зрителя, в первую очередь, привлекают необычные колорит и композиция картины. Ростовой портрет юной Милы Ходкевич уютно скомпонован в объятиях круглого густо-синего кресла, которое занимает почти все пространство картины. Была ли Мила соседкой художника, дочкой его знакомых — мы не знаем, зато с уверенностью можно сказать, что Хабарову удалось проникнуть во внутренний мир девочки и приоткрыть его нам.
Зимний вечер, в углу комнаты, оклеенной теплыми затейливыми бумажными обоями, под лучами бра расположилась в кресле читательница. Отдыхают небрежно оставленные коньки, недавно скользившие по льду, озябшие ноги спрятаны в мягкие домашние тапочки. Едва переступив порог комнаты, русоволосая фигуристка вернулась к прерванному зимней прогулкой чтению. Поджав ноги, она целиком утонула в синих объятиях мира фантазии. Тонкие пальчики сжимают увесистый том, придерживая пожелтевшие страницы на последних главах. Голова склонилась, глаза, почти полностью прикрытые веками, видят картины, рисуемые автором, губы шевелятся в такт тексту.
Эта картина очень близка юному зрителю. Её тема: обычная девочка-подросток, занятая своими любимыми делами - понятна многим. У каждого из нас есть любимое занятие, уютный уголок. У Милы — это синее кресло, где можно свернуться с интересной книгой и представить себя маленьким миром-планетой, живущей по законам читаемого. Хабаров, учителем которого был известный график Е. А. Кибрик, удерживает колорит картины в лаконичных рамках. Противовес загадочно-синего и янтарно-охристого, читающегося в узоре обоев, ножках кресла, паркете, создает тепло-холодную пару. Это контраст зимнего морозного вечера и домашнего уюта, реальности и фантазии. Позитивом и юностью, любовью и устремлением веет от этой картины. Хочется так же, как и Мила, нестись под белыми парусами по океану непознанного к берегу мечты.
необычного
неправда пишутся слитно