Question

Сжать текст Тютчев - один из самых замечательных русских людей...

• Жить - значило для него мыслить. Всю жизнь он действительно тешился сверкающей игрой своего ума, гнался за ясностью мысли, за ее стройностью. Но своего истинного и исключительного величия достигал, когда внезапно открывалось ему то, чего <<умом не понять», когда не дневной ум, но «ночная душа» вдруг начинала жадно внимать любимой повести "про древний хаос, про родимый". В шуме ночного ветра и в иных голосах природы он услыхал страшные вести из древнего Хаоса, как сигналы, подаваемые с далекой родины.
В ту пору, когда сам Тютчев еще не был «открыт», составители хрестоматий рекомендовали его как «выдающегося описателя природы». Но для того, чтобы понимать его как «описателя», приходилось в его стихах не замечать главного, проходить мимо того, что лежало под кажущейся поверхностью «описания». Иногда поступали с варварской наивностью: просто зачеркивали то, что было истинным предметом стихотворения и для чего «картина природы>> служила только мотивировкой или подготовкой. Так, знаменитое стихотворение «Люблю грозу в начале мая» сплошь и рядом печаталось без последней строфы, важнейшей для тютчевского замысла, но «неподходящей» и <<лишней» для любителей описательства.
Тютчев никогда не падает до описательства, никогда не предается «констатации» явлений. Ищущим «описаний» он говорит прямо: "He mo, что мните вы, природа - // Не слепок, не бездушный лик. // В ней есть душа, в ней есть свобода, // В ней есть любовь, в ней есть язык".

Только ради того, чтобы услышать этот язык. как «голос матери самой». обращается он к природе.

• В мире сменяется день и ночь. Но для Тютчева не ночь покрывает природу, а, наоборот. день есть "златотканый покров», наброшенный над <<безымянной бездной." Природа - только узор этого тканья. Настает ночь и благодатный успокоительный покров исчезает, бездна под ним обнажается «со своими страхами и мглами».
Изощренный слух и изощренное зрение приводят Тютчева к одному: к разрушению «невозмутимого строя» во всем, к нарушению «созвучья полного в природе» - к обнажению бездны, родины всего сущего. И ночь, и «ветр ночной» равно страшны тем, что они уничтожают преграду меж человеком и этой бездной.
Но вот вопрос: где же благо? В гармонии природы или в лежащем под нею Хаосе? В «покрове>> или в «бездне»? Только ли день обольщает и утешает своим обманом, или он есть истинное прибежище? Нахождение человека в природе - есть ли это изгнание из Хаоса или от него? И. наконец, что такое тоска по Хаосу: возвышение или падение? Тютчев ответа не нашел. Он чувствовал себя навсегда раздвоенным. Вещая душа его вечно билась «на пороге как бы двойного бытия». Несомненно было одно для него: что человек не прикреплен до конца ни к тому, ни к другому.