Двадцатилетний романтик Виктор Гюго считал изобретение книгопечатания величайшим историческим событием. «В нем зародыш всех революций!» — восклицал он. И пояснял: «В виде печатного слова мысль стала долговечной как никогда: она крылата, неуловима, неистребима… Этот выражения мысли является не только самым падежным, но и более наиболее удобным, наиболее доступным для всех…»[1]
С того времени, как был написан этот восторженный панегирик книгопечатанию полтораста лет. Ныне мы более трезво оцениваем возможности типографского станка. Мы видим в книгопечатании, а точнее, в печатной книге, лишь одну из форм регистрации и рас информации. Форму далеко не единственную и оптимальную лишь в определенный период развития человеческого общества.
Новейшие изобретения постепенно ограничивают поле деятельности книгопечатания. Электронная память современных счетно-вычислительных машин хранит информацию, для воспроизведения которой понадобилось бы выпустить десятки тысяч книг. Радио и телевидение приносят новости в дом каждого из нас с такой скоростью, которая не по силам печатному станку. Превратившись в ультраскоростные ротации, он все же не может сделать регистрацию, доставку и воспроизведение информации единовременными самому факту ее возникновения.
Обяснение что так много.
Вдруг Генерал заворчал и бешено залаял. Друзья выбежали из палатки и увидели гигантских муравьёв. Одна колонна отрезала их от устья речки, вторая следовала к веревке с рыбой.
Грянули выстрелы. Гром и дым смутили насекомых, и они остановились в нерешительности. Но задние ряды продолжали напирать.
Путники стали кидать в муравьев горящие головни, Генерал лаял и бросался вперед. Это Первая колонна насекомых была рассеяна. Затем скрылись в лесу и насекомые, набросившиеся на рыбу.
Были подсчитаны трофеи и убытки. Мёртвых и тяжело раненных муравьев оказалось сорок пять. Больше половины рыбы было съедено или затоптано в песок.
Так хватит?