Ему начинало казаться, что мельница, машущая крыльями, приближается. Между палатками желтели расчищенные и посыпанные песком дорожки. Внизу проплыли сопки,покрытые розовым светом,земля, забрызганная синеватыми каплями озер, и темно-синее холодное море, бившееся о гранитные берега.С деревьев, окутанных легким туманом, сыпались крупные брызги.Распустившиеся волокна ковыля при легком дуновении ветерка колеблются и струятся слегка серебристою зыбью. Каждая минута, не использованная врачом для борьбы с болезнью,казалась потерянной. Не распустившиеся из-за холода пионы так и остались засыхать на клумбе.В соседнем садике сочно зазеленела смородина, освобожденная от снега. Мы узнали, что это и была не рассказанная дедом сказка.На улицах валялись желтые покоробленные листья, еще не убранные за утро. Набежавший туман на некоторое время скрыл от нас берега. Неподалеку на прибрежном песке лежал поваленный плетень.
В лесу-то хорошо. Пташки поют-радуются, от земли воспарение, дух лёгкий. Их, слышь-ко, и разморило. Дошли до Красногорского рудника. Там тогда железну руду добывали. Легли, значит, наши-то на травку под рябиной да сразу и уснули. Только вдруг молодой, ровно его кто под бок толкнул, проснулся. Глядит, а перед ним на грудке руды у большого камня женщина какая-то сидит. Спиной к парню, а по косе видать - девка. Коса ссиза-чёрная и не как у наших девок болтается, а ровно прилипла к спине. На конце ленты не то красные, не то зелёные. Сквозь светеют и тонко этак позванивают, будто листовая медь. Дивится парень на косу, а сам дальше примечает. Девка небольшого росту, из себя ладная и уж такое крутое колесо - на месте не посидит. Вперёд наклонится, ровно у себя под ногами ищет, то опять назад откинется, на тот бок изогнётся, на другой. На ноги вскочит, руками замашет, потом опять наклонится. Однем словом, артуть-девка. Слыхать - лопочет что-то, а по-каковски - неизвестно, и с кем говорит - не видно. Только смешком всё. Весело, видно, ей. Парень хотел было слово молвить, вдруг его как по затылку стукнуло. "Мать ты моя, да ведь это сама Хозяйка! Её одёжа-то. Как я сразу не приметил? Отвела глаза косой-то своей". А одёжа и верно такая, что другой на свете не найдёшь. Из шёлкового, слышь-ко, малахиту платье. Сорт такой бывает. Камень, а на глаз как шёлк, хоть рукой погладить. "Вот, - думает парень, - беда! Как бы только ноги унести, пока не заметила". От стариков он, вишь, слыхал, что Хозяйка эта - малахитница-то - любит над человеком мудровать. Только подумал так-то, она и оглянулась. Весело на парня глядит, зубы скалит и говорит шуткой: - Ты что же, Степан Петрович, на девичью красу даром глаза пялишь? За погляд-то ведь деньги берут. Иди-ка поближе. Поговорим маленько. Парень испужался, конечно, а виду не оказывает. Крепится. Хоть она и тайна сила, а всё-таки девка. Ну, а он парень - ему, значит, и стыдно перед девкой обробеть. - Некогда, - говорит, - мне разговаривать. Без того проспали, а траву смотреть пошли. Она посмеивается, а потом говорит: - Будет тебе наигрыш вести. Иди, говорю, дело есть. Ну, парень видит - делать нечего. Пошёл к ней, а она рукой маячит, обойди-де руду-то с другой стороны. Он и обошёл и видит - ящерок тут несчисленно. И всё, слышь-ко, разные. Одни, например, зелёные, другие голубые, которые в синь впадают, а то как глина либо песок с золотыми крапинками. Одни, как стекло либо слюда, блестят, а другие, как трава поблеклая, а которые опять узорами изукрашены. Девка смеётся.
P. S. В тексте, который я тебе отыскала, есть частицы: бы, вишь, да, де, этак, же, -таки, -ка, -ко, не, -то.
