Где в этом трехстишие имена существительные найди их и определи падеж по капельке море по по былинке стог, при солнышке тепло при матери добро,у всякого ермишки свои свои домишки подчеркни орфограммы
Поэма «Беглец» (горская легенда)Суровая и прекрасная природа Кавказа, свободолюбивые и неукротимые характеры, сказки и легенды этого края произвели сильное впечатление на Михаила Юрьевича Лермонтова. Он создает поэмы “Демон”, “Мцыри”, “Беглец”, отдавая даньромантизму. Рассмотрим подробно поэму “Беглец”. Беглец Гарун— полная противоположность Мцыри. Мцыри, человек “могучего духа”, у себя на родине совершал бы подвиги. Гарун — ничтожество и трус. Он убежал с поля сражения, где его близкие пали “за честь и вольность”, и сколько гневного презрения заключено в словах поэта:Он растерял в пылу сраженьяВинтовку, шашку — и бежит!Где-то в глубине, на втором плане, происходит сражение, которое Лермонтов не описывает, но до нас как бы долетает шум битвы, и мы можем представить себе, как борются и умирают за свободу отец, братья и сородичи Гару-на. На этом героическом фоне еще резче выделяется, как темная тень, фигура беглеца. Мы слышим песню, ее поет девушка, которую любит Гарун. Эта песня звучит для него приговором:Своим изменившийИзменой кровавой.Врага не срамивши.Погибнет без славы...Мы видим его умирающего друга. В час смерти в нем не угасает дух бойца, и он отвергает труса. От Гаруна отрекается даже мать:Твоим стыдом, беглец свободы.Не омрачу я стары горы.Ты раб и трус — и мне не сын!..Убежав с поля боя, Гарун гибнет у себя дома, в родном ауле, где никто не захотел его принять. Он гибнет от удара кинжалом. Убил ли он себя сам или кто другой пресекает его позорную жизнь, остается тайной. И как хранит народ память о славе героев, так сохранил он память о позоре изменника свободы:В преданиях вольности осталисьПозор и гибель беглеца.Мысль о бессмертии, о жизни в памяти грядущих поколений пронизывает все творчество Михаила Юрьевича Лермонтова. Тема народного предания звучит в стихотворной повести “Измаил-Бей” и в “Песне про удалого купца Калашникова”, а любимый герой Лермонтова Мцыри больше всего скорбит о том, что воспоминание о нем не сохранится в родном народе:И повесть горьких мук моихНе призовет меж стен глухихВниманье скорбное ничьеНа имя темное мое.Мы открыли прекрасный поэтический мир Лермонтова. Он ослепляет нас блеском молний, подхватывает волнами музыки, и мы вступаем в стихию гроз и бурь, в мир смелых дум и гордых душ.Язык произведений Лермонтова прекрасен, он завораживает и околдовывает, раскрывает нам красоту и богатство родной речи:На воздушном океане,Без руля и без ветрил,Тихо плавают в туманеХоры стройные светил;В небе ходят без следаОблаков неуловимыхВолокнистые стада.Необычайна музыкальность и напевность лирики Лермонтова. Недаром так много романсов написано на его произведения
В 1949 году Людмиле Улицкой было шесть лет. В сборнике рассказов "Детство сорок девять" (издательство "Астрель") собраны шесть ее коротких "свидетельств" о том времени. Рассказы могут показаться безыскусными и, как я прочла в одном из отзывов в интернете, дидактическими. На мой взгляд, это не так. Дидактики я не увидела вовсе, наоборот - неприкрашенную правду тогдашней жизни. Что даже удивительно, ведь это - первые произведения Людмилы Евгеньевны, публиковавшиеся когда-то еще в "Пионерской правде". Всего шесть коротеньких "вещиц", но они такие щемящие, и они о совершенно другой эпохе. Хотя... эпохи меняются, а суть человеческая остается. Вот, например, рвущий душу рассказ "Капустное чудо". Две маленькие сестрички (старшей - всего шесть лет) после войны остались сиротами и попали на воспитание к двоюродной бабушке. Та не сразу решилась оставить детей у себя (ведь это - обуза). Но девочки оказались трудолюбивыми и покладистыми, робкими и смирными. Они понимали: если дальняя родственница их прогонит, им некуда будет идти. В один из промозглых ноябрьских дней пожилая женщина отправила малышек за капустой. А это - не нынешнее посещение супермаркета. Нужно было отстоять долгую страшную очередь под дождем. И, главное, никакой гарантии, что капуста тебе достанется. Может, не завезут, а может, кончится перед твоим носом. Кстати: никому из "советских граждан, строителей коммунизма" и в голову не пришло пропустить детей вперед. У каждого - свои проблемы, и дома тоже семеро по лавкам сидят... Когда подошла очередь сирот, старшая, Дуся, вдруг с ужасом поняла, что из дырявого кармана ее старенького пальтишка выпала и потерялась десятка (большие по тем временам деньги). Капусты девочкам не дали, из очереди прогнали, никто из "граждан" их не не скинулись всем миром хотя бы на один кочан, не Девочек охватил ужас: как они вернутся без капусты, не выгонит ли их двоюродная бабушка? А еще говорят, будто люди тогда были лучше... ...У героини рассказа "Восковая уточка" не было никаких старых ненужных вещей, которые можно было бы поменять хотя бы на самую пустяковую игрушку у старьевщика, регулярно приезжавшего к ним во двор. В отчаянии девочка украла у соседки старый половик и получила за него от старьевщика вожделенную восковую уточку со сломанным крылышком. В рассказе "Дед-шептун" дети из зависти разбили мячиком наручные часики у дошкольницы Дины: она тайком взяла их у старшего брата и нахвасталась во дворе, будто эти часики - ее. А ведь все эти дети - наверняка сознательные "октябрята и пионеры". Но, оказывается, и тогда люди были всего лишь людьми. А дети, увы, и вовсе не ангелы - обычно это злые и жестокие существа, порой даже более жестокие, чем взрослые. И пусть в нас бросит камень тот, кто сам без греха. Рассказы "Счастливый случай", "Бумажная победа" о том, что люди, как и у Достоевского, совмещают в себе "две бездны" - они и добрые, и злые одновременно. В "Счастливом случае" дети затравили во дворе больного мальчика (дразнили - "Генька хромой, сопли рекой"). Потом увидели, что и он, представитель "гнилой интеллигенции", тоже человек. Закрыв эту книгу Улицкой, я вспомнила "Юшку" Платонова. Люди злы, мир жесток, но... люди и добры. Каждый из нас должен сам делать выбор, должен делать самого себя. Я очень хочу, чтобы сборник рассказов "Детство сорок девять" Улицкой прочла моя шестнадцатилетняя дочь. Пусть сравнит, подумает. Я знаю, что времена "до мобильных телефонов" она считает доисторическими и совершенно искренно не понимает, как можно было жить без интернета. Но "Детство сорок девять" - это детство и ее бабушки тоже. Порой дочка спрашивает: "А при Советском Союзе было лучше? Люди были другими?" Пусть прочтет эти рассказы и решает сама. ...Наверное, сама Людмила Евгеньевна не ставила перед собой такие глобальные задачи, когда создавала эти рассказы. Но, опубликованные, они стали жить своей, отдельной от автора жизнью. И теперь каждый читатель вправе воспринимать их "со своей колокольни". Интересно, что Улицкая в одном из интервью объясняет создание этих рассказов так: "В биологии есть такое понятие "импринтинг" - первое острое впечатление живого существа. Например, если только что вылупившемуся цыпленку показать валенок, то он будет считать этот валенок своим родителем. И в жизни человека есть периоды, когда он очень чувствителен. Прежде всего - время детства, когда все укрупнено, усилено, имеет дополнительные краски, как будто существует еще один спектр цветов, звуков... Стерео-скопическое зрение ребенка срабатывает и до сих пор: меня так и не отпускают мои детские воспоминания". ...Особое за эту книгу - художнику Владимиру Любарову, "картинки" которого сделали книгу маленьким шедевром. Как пишет в предисловии Улицкая, их с Любаровым детские воспоминания "сошлись замечательно".
