Я бы определила чувства Петруся как "страх перед неизвестностью".
Он не ощутить радость весеннего возрождения, так как лишён возможности его наблюдать. Автор использует приём контраста: жизнь и краски природы - и неизменная неподвижная темнота. Ярко и живо созданы визуальные образы при эпитетов, метафор, олицетворения: "залитые светом окна", "глядело смеющееся весеннее солнце", "чернели нивы", "белые пятна тающих снегов", "чуть заметная зеленью молодой травы". Во всех этих образах важна цветовая гамма, недоступная восприятию слепого ребёнка.
Звуковые образы также метафоричны и олицетворены. Но для прочувствования их жизненной энергии Петрусю недостаёт ассоциативных связей, так как звуки у Короленка "видимые", непосредственно связанные не столько с действием, сколько с весенним настроением: "бегут потоки весенней воды, точно вдогонку друг за другом", ветки шепчутся, "сталкиваясь и звеня"," торопливая весенняя капель от ... сосулек", звуки подобны "ярким и звонким камешкам".
Автор намеренно акцентирует внимание на цвете, движении, ассоциациях с определёнными предметами, чтобы дать прочувствовать то непонимание происходящего, которое перерастает в страх и даже панику. Поведение Петруся описано лаконично, в нём акцент делается на движениях, почти отсутствуют изобразительные средства: "сдвигал свои брови, вытягивал шею, прислушивался ... ,вдруг протягивал руки, разыскивая мать, и кидался к ней, крепко прижимаясь к ее груди", "ребенок был встревожен и беспокоен". Так ярко описанные автором весенние звуки для мальчика превращаются в какофонию, которая вызывает "болезненное недоумение".
Объяснение:
В один из ветренных и нежарких сентябрьских дней отправляемся побродить по окрестностям. В раздумье бредем по аллее сада среди зарослей какого-то кустарника и ни на что не обращаем внимания. Дорожка выводит нас к низкому деревянному домику, который окружают полусгнившие столбики. С соседних двухэтажных дач все давно съехали, и они сиротливо и мертво отражают своими стеклянными глазами свет редких неярких фонарей.
— Счастливый ты человек, Алеша, что есть у тебя дом! — вдруг неожиданно для самого себя сказал я. — Это, малыш, понимаешь, хорошо, когда есть у тебя дом, в котором ты вырос. Это уж на всю жизнь... Недаром есть такое выражение: отчий дом! Так вот, милый, у тебя-то есть дом, а у меня... Не было никогда у меня отчего дома, малыш! Мне отовсюду приходилось уезжать, чтобы больше уж никогда туда не вернуться... Горько это, сынок, горько, когда нет у тебя отчего дома! Понимаешь ли ты, что это такое? Чувствуешь ли?
— Вот, знаешь, ехали мы в один прекрасный день на пароходе с приятелем по чудесной реке Оке (погоди, милый, подрастешь ты, и повезу я тебя на Оку, и тогда ты сам увидишь что это за река!). Так вот, ехали мы с товарищем к нему домой, а не был он дома больше года. До дома его было еще километров пятнадцать, а приятель уж стоял на носу, как капитан дальнего плавания, увидевший родные берега, волновался и все показывал мне, все говорил: "Вот тут мы с отцом рыбу ловили, а вон там такая-то горка, а вон, видишь, речка впадает, а вон такой-то овраг..." А на берегу уж ждали моего приятеля, и тут же лошадь стояла, запряженная в телегу... И взвалили мы все свои чемоданы и рюкзаки на телегу, а сами пошли вверх по скату. И чем ближе подходили к дому, тем сильнее волновался мой приятель. Еще бы! Ведь дом этот, малыш, строил дед моего товарища, и отец и мать прожили здесь всю жизнь, и товарищ мой тут родился и вырос.
Объяснение:
