А то велишь заложить беговые дрожки и поедешь в лес на рябчиков. Весело пробираться по узкой дорожке, между двумя стенами высокой ржи. Колосья тихо бьют вас по лицу, васильки цепляются за ноги, перепела кричат кругом, лошадь бежит ленивой рысью. Вот и лес. Тень и тишина. Статные осины высоко лепечут над вами; длинные, висячие ветки берез едва шевелятся; могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы. Вы едете по зеленой, испещренной тенями дорожке; большие желтые мухи неподвижно висят в золотистом воздухе и вдруг отлетают; мошки вьются столбом, светлея в тени, темнея на солнце; птицы мирно поют. Золотой голосок малиновки звучит невинной, болтливой радостью: он идет к запаху ландышей. Далее, далее, глубже в лес... Лес глохнет... Неизъяснимая тишина западает в душу; да и кругом так дремотно и тихо. Но вот ветер набежал, и зашумели верхушки, словно падающие волны. Сквозь бурую листву кое-где растут высокие травы; грибы стоят отдельно под своими шляпками. Беляк вдруг выскочит, собака с звонким лаем помчится вслед... И.С. Тургенев
Двор нашего жилого дома в любое время суток заставлен автомобилями. По сугробам на крышах некоторых из них можно догадаться, что они стоят далеко не первый день. Неподалёку возвышается транформаторная подстанция, где на поржавевшем щитке написаны обыденные предупреждения типа "Опасно!". Обледенелый тротуар в конце двора заканчивается грязной кучей снега, которая на свету ещё может выглядеть нормально, но в темноте производит не самое приятное впечатление, издалека её можно принять за бесформенное чудовище. Слева, возле палисадника, стоит навечно припаркованная ржавая "волга", под которой обосновалась кошачья семейка, и по вечерам, в свете голубых ртутных ламп, можно заметить, как они выходят из своего убежища. Вдали за железной оградкой расположен садик, где с утра резвятся ребятишки, а по ночам горит одинокое окно, по другую сторону которого спит мирным сном пожилой сторож.
