Однажды мама позвала меня: «Юра, смотри, какого бутузика я принесла». Я бросился к дому. Мама держала кошелку, там на подстилке из травы и листьев копошился кто-то толстый в серебристой шкурке. Мы вошли в комнату, подошли к дивану. «Ну, вылезай, малыш, не бойся»,— предложила мама. Из кошелки показалась продолговатая мордочка с черным носиком, блестящими глазками и очень маленькими стоячими ушками. Мордочка у зверька была презабавная: верхние и нижние части ее — серенькие, посредине от носа к ушам тянулись широкие черные полосы. Малыш выбрался из кошелки. Какой же он был занятный! Очень толстенький, настоящий бутузик. Шерстка светлая, серебристая. Ножки темные, словно он нарядился в черные сапожки и черные варежки. Мама достала из буфета пузырек с соской и налила туда молока. Малыш сразу смекнул, в чем дело, всю соску в рот забрал и даже глаза зажмурил от удовольствия.
Однажды мама позвала меня: «Юра, смотри, какого бутузика я принесла». Я бросился к дому. Мама держала кошелку, там на подстилке из травы и листьев копошился кто-то толстый в серебристой шкурке. Мы вошли в комнату, подошли к дивану. «Ну, вылезай, малыш, не бойся»,— предложила мама. Из кошелки показалась продолговатая мордочка с черным носиком, блестящими глазками и очень маленькими стоячими ушками. Мордочка у зверька была презабавная: верхние и нижние части ее — серенькие, посредине от носа к ушам тянулись широкие черные полосы. Малыш выбрался из кошелки. Какой же он был занятный! Очень толстенький, настоящий бутузик. Шерстка светлая, серебристая. Ножки темные, словно он нарядился в черные сапожки и черные варежки. Мама достала из буфета пузырек с соской и налила туда молока. Малыш сразу смекнул, в чем дело, всю соску в рот забрал и даже глаза зажмурил от удовольствия.
