В сентябре 1941 года гитлеровские войска далеко продвинулись в глубь советской территории. Многие области Украины и Белоруссии оказались оккупированными. Остался на занятой немцами территории и затерянный в степях хуторок, где счастливо жили молодая женщина Мария, её муж Иван и их сын Васятка. Захватив ранее мирную и обильную землю, фашисты все разорили, спалили хутор, угнали людей в Германию, а Ивана и Васятку повесили. Одной Марии удалось Одинокой, ей пришлось бороться за свою жизнь и за жизнь своего будущего ребёнка.
Дальнейшие события повести раскрывают величие души Марии, ставшей воистину Матерью человеческой. Голодная, измученная, она совершенно не думает о себе девочку Саню, смертельно раненную фашистами. Саня заменила погибшего Васятку, стала частичкой той жизни Марии, которую растоптали фашистские захватчики. Когда девочка умирает, Мария едва не сходит с ума, не видя смысла своего дальнейшего существования. И все же она находит в себе силы для того, чтобы жить.
Испытывая жгучую ненависть к фашистам, Мария, повстречав раненого молодого немца, исступлённо кидается на него с вилами, желая отомстить за сына и за мужа. Но немец, беззащитный мальчик, крикнул: «Мама! Мама!» И сердце русской женщины дрогнуло. Великий гуманизм простой русской души предельно просто и ясно показан автором в этой сцене.
Мария ощущала свой долг перед людьми, угнанными в Германию, поэтому стала собирать урожай с колхозных полей не только для себя, но и для тех, кто, может быть, ещё вернётся домой. Чувство исполняемого долга поддерживало её в тяжёлые и одинокие дни. Скоро у неё появилось большое хозяйство, потому что на разграбленное и сожжённое подворье Марии стекалось все живое. Мария стала как бы матерью всей окружающей её земли, матерью, похоронившей мужа, Васятку, Саню, Вернера Брахта и совсем незнакомого ей, убитого на передовой политрука Славы. Мария смогла принять под свой кров семерых ленинградских сирот, волею судеб занесённых на её хутор.
Так и встретила эта мужественная женщина советские войска с детьми. И когда в сожжённый хутор вошли первые советские солдаты, Марии показалось, что она родила на свет не только своего сына, но и всех обездоленных войной детей мира...
Когда фашисты отступали под натиском нашей армии, они взрывали мосты, портили дороги, сжигали дома и поселки. И жителей всех угоняли. Все живое уничтожали: и скот, и птицу... Много мы деревень и ни разу петушиного крика не слыхали. Лишь иногда попадались нам одичавшие собаки. Вокруг бегают, а к нам подойти боятся. Разведчик Степан Сибиряков заприметил одну такую. Стоит на опушке леса светло-серая пушистая собачка, как игрушка. Уши торчком, хвост бутоном, и глаза умные, живые. - Да ведь это лайка, - говорит Степан. - Ценная собака! Манит ее куском хлеба: - Собачка, собачка, поди сюда. Не бойся, глупая, я не кусаюсь. Лайка хвостом виляет, а подойти не решается. Он к ней, а она от него. - Вот до чего фашисты собаку довели - человека боится! - сокрушается Степан. - Главное, как ее звать, не угадаешь, а то бы сразу подошла. И начинает выкликать все собачьи имена. И Шарика, и Жучку, и Тузика... - все прозвища перебрал, а толку никакого. Наконец свистнул, ударил себя ладонью по голенищу и скомандовал: - А ну, к ноге! И тут собака вдруг подскочила и стала рядом. - Эге, - обрадовался Степан, - да ты ученая, охотничья! Ну молодец, вот и хозяина себе нашла! Подвел он собаку к походной кухне и говорит повару: - Угости-ка моего дружка кашей с мясом. А повар сидит с перевязанной щекой у остывшей кухни и жалуется: - Ну что за напасть такая - с этими проклятыми снайперами даже каши не сваришь! Только выеду на открытое место - бац! Либо в лошадь, либо в котел, а то вот мне в щеку. Наверно, им задание дано - оставить наших солдат без горячей пищи. Когда простые бойцы идут, они сидят тихо, а как только выедет грузовик, штабная машина или моя кухня, так сразу и закукуют! Поворчав вдоволь на свою судьбу, повар дал собаке кусок недоваренного мяса и хорошую большую кость. Степан угощает своего четвероногого друга и говорит: - Извиняюсь, собачка, не знаю, как вас звать-величать. Придется вам привыкнуть к новому имени... Какое бы ей имя дать? - Назови ее Пустолайкой, - пошутил повар. - Нет, - ответил Степан, - лайка - не пустолайка! - и даже обиделся. До войны Сибиряков был охотником и хорошо знал эту породу, - Вы знаете, какие это собаки - лайки? - сказал он. - Без них разве белку добудешь! Белка спрячется на дерево, и все тут. Лес большой, деревьев много. На каком она затаилась, поди узнай. А лайка чует. Подбежит, встанет перед деревом и лает, охотнику знак дает. Подойдешь к дереву, а она мордочкой вверх указывает. Взглянешь на ветки - там белка сидит и сердится: "Хорк, хорк!" Зачем, мол, ты меня человеку выдаешь? А лайка ей свое: "Тяв, тяв!" Довольно, мол, поносила свою шубу, отдай людям. - А рябчика она найдет? - спрашивает один солдат. - В один момент! - А тетерева? - спрашивает другой. - Найдет. - А фашистскую кукушку на дереве? - поинтересовался повар. Тут все даже рассмеялись, а Степан нахмурился: - Постойте, товарищи, это интересный намек. Надо попробовать. Он подошел к командиру и сказал? - Разрешите мне испытать на охоте мою лайку? Командир разрешил. Сибиряков стал на лыжи, надел белый халат, взял винтовку, свистнул, Накормленная собака побежала за ним, как за хозяином. Вошли в лес, Степан погладил собаку и шепнул: - А ну, лайка, кто там прячется на деревьях? Вперед! Ищи! Лайка поняла, что ее взяли на охоту, и радостно бросилась в чащу леса. Метнулась туда, метнулась сюда - ни одной белки, ни одного тетерева, Бегает лайка, и облаять ей некого. Даже синиц в лесу нет. Все птицы от войны разлетелись, все звери разбежались, Сконфузилась собака, перед охотником стыдно. Вдруг чует - на одном дереве кто-то есть. Подбежала, взглянула вверх, а там человек сидит. Что это значит? Удивительно собаке. Не людское это дело - на деревьях жить! Тявкнула потихоньку, а человек плотнее к дереву прижался. Прячется, повадка, как у дичи. Тявкнула она громче. Тогда фашист погрозился ей. Тут лайка и залилась на весь лес. - Тсс!.. - шипит фашист. А лайка свое: "Тяв, тяв, тяв!" Зачем, мол, ты на дерево залез? Отгоняя надоедливую собаку, снайпер не заметил, что к нему осторожно, невидимый в белом халате, подкрадывается наш боец. Степан не торопясь прицелился и нажал на спуск. Раздался выстрел. Враг повалился вниз, ломая ветви. Степан на охоте белку в глаз бил, чтобы шкурку не портить, и на войне стрелял без промаха. Собака отскочила, поджав хвост и завизжав с испугу. - Что, брат, - серьезно сказал Степан, - велика птица свалилась? Ну, знай: это фашистская кукушка. Приучайся к новой охоте. Мы их с тобой всех переловим, чтобы они за людьми не охотились! Сибиряков снял с врага оружие и пошел обратно, Лайка вперед забегает, подпрыгивает. - Молодец, - кивает ей Степан, - понятливая собака! Враг фашиста - друг человека. Так Степан Сибиряков стал знаменитым истребителем фашистских снайперов. Неутомимо очищал он лес от этих разбойников и после каждого удачного похода, поглаживая пушистую шерсть умной собаки, приговаривал: - Лайка - это не пустолайка! И назвал собаку ласковым именем - Дружок.
