Летом 1799 года в Египте находилась экспедиция Наполеона. Во время рытья окопов в окрестностях города Розетты из земли вырыли крупный камень, покрытый загадочными письменами. Его верхняя часть была обломана. На ней сохранились иероглифы, расположенные в четырнадцать строк. Причем они были выбиты слева направо, что нехарактерно для восточных языков.
Средняя часть поверхности камня содержала 32 строки иероглифов, выбитых справа налево. Они сохранились наиболее полно. На нижней части камня были выбиты письмена на греческом языке. Они расположились в 54 строки, но сохранились не полностью, потому что от камня был отломан угол.
Офицеры Наполеона поняли, что совершили важную находку. Греческие письмена сразу же перевели. Они повествовали о решении жрецов поставить статую правителя Египта, грека Птолемея Епифана, около статуи божества. И назначить храмовыми праздниками дни его рождения и восшествия на престол. Далее был текст о том, что данная надпись повторена священными иероглифами Египта и демоническими знаками. Известно, что Птолемей Епифан правил в 196 году до н. э. Другие письмена перевести никто не смог.
Камень поместили в Египетском институте, который основал Наполеон в Каире. Но английский флот разгромил французскую армию и укрепился в Египте. Загадочный камень был передан в Британский национальный музей. Тайна египетских иероглифов заинтересовала ученых всего мира. Но узнать ее разгадку было не так просто.
В начале 19 века профессор института Гренобля Жак-Франсуа Шампольон работал над загадкой Розеттского камня. Он понял, что иероглифов в три раза больше, чем слов в греческих письменах. Тогда Шампольона посетила мысль, что они являются подобием букв. В ходе дальнейшей работы он понял, что египетский алфавит содержал иероглифы трех видов. Первый вид – символы, которые высекали на камне. Они изображались большими и четкими, с тщательной художественной прорисовкой. Второй вид – иератические знаки, которые представляют собой те же иероглифы, но изображаемые не так четко. Эту письменность использовали на папирусе и известняке. Третий вид – коптский алфавит, состоящий из 24 греческих букв и 7 букв, согласных звуков.
Из надписи на греческом языке он знал место, где выбито имя Птолемея Епифана, которое на египетском языке звучало как Птолемайос. Он нашел в средней части камня знаки, соответствующие ему. Затем заменил их на иероглифы и отыскал получившиеся символы в верхней части камня. Он догадался, что древние египтяне часто пропускали гласные звуки, следовательно, имя фараона должно звучать иначе — Птолмис.
Зимой 1822 года Шампольон получил еще один предмет с надписями на греческом и египетском языках. Он легко прочитал имя царицы Клеопатры в греческой части и нашел соответствующие знаки в письменах Древнего Египта. Подобным образом он написал и другие имена – Тиберий, Германик, Александр и Домициан. Но его поразило, что среди них нет египетских имен. Тогда он решил, что это имена иностранных правителей, а для фараонов фонетические знаки не использовались.
В сентябре 1822 года ученый получил копии надписей со стен храма Рамзеса II. Вопреки своему убеждению не использовать фонетические знаки, он попытался разгадать имя на надписи. Так, символ за символом, у него получилось Р-е-м-с-с. Если добавить гласные, то получится Рамсес. Он был поражен этому факту. Решив подобным образом читать далее, он получил Тот, Тутмос. Постепенно мертвые символы ожили.
Это было невероятное открытие. Египетская письменность была звуковой! В конце сентября Шампольон сообщил о своем невероятном открытии Академии наук Франции. О войнах и победах фараонов, о жизни людей, о стране рассказывали египетские иероглифы. Расшифровка открыла новый этап в египтологии.
В первой главе рассказывается о семье Гринёва и его детстве. Отца его звали Андрей Петрович, он был военным, служил при графе Минихе, в отставку вышел в звании премьер-майора, то есть его должность к моменту отставки приблизительно соответствовала помощнику командира полка. Его женой была дочь бедного сибирского дворянина Авдотья Васильевна. Пётр Гринёв был одним из девяти детей (!), но все его братья и сестры умерли во младенчестве, что в ту пору было не редкость. Родители Гринёва были людьми немудрёными и честными, они жили тихо, никуда не выезжая, кроме как на охоту, друг с другом не ссорились. Можно сказать, что это была тихая патриархальная семья, где каждый знал свою роль и исполнял её с тщанием.
Савельич и Бопре играли в детстве Гринёва различную роль. Бопре был легкомыслен и никакого отношения к учительству не имел. Он совершенно не занимался со своим воспитанником, что маленького Петрушу вполне устраивало. Можно сказать, что благодаря Бопре Гринёв был малообразованным человеком. Савельич, напротив, крайне дорожил тем доверием, что оказал ему отец Гринёва, и старался, как мог, быть хорошим воспитателем. Ничему, кроме грамоты, Петрушу научить он не мог, но являл собой постоянный пример нравственности и воздержанности. А так как мальчика он искренне любил, то пример его был благотворен, и Петруша благодаря Савельичу обладал многими положительными качествами.
Когда родители провожали Петрушу на службу, мать его была в слезах, она давала наставления о здоровье, снабдила на дорогу домашними пирогами, требовала от Савельича, чтобы он внимательно смотрел за сыном. Отец был достаточно сух и сдержан, он сказал сыну просто: «Прощай, Пётр. Служи верно, кому присягнёшь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду».
ответ к заданию по русскому языку
