Объяснение:
В Южном Азербайджане, как и в Иберии, возникает в III в. до н. э. местное независимое царство. Основателем его считается персидский сатрап Атропат, один из немногих наместников азиатского происхождения, сохранивших власть ко времени смерти Александра. От имени Атропата, ставшего родоначальником местной династии, эта область и получила название Мидии Атропатены. Название «Атропатена», искажённое арабами, легло в основу современного названия «Азербайджан».
Территорию Северного Азербайджана населяли албанские племена, которые по своему происхождению, видимо, принадлежали, так же как ииберы, к кавказской группе народов и позднее имели немало сходных черт с иберами в культуре и общественном строе.
Территория Албании к середине I в. до н. э. по сравнению с предшествующим периодом уменьшилась: границей между Арменией и Албанией стала река Кир (Кура). На западе Албания захватывала часть современной Кахетии; на востоке она простиралась не далее того места, где Араке теперь впадает в Куру, так что прикаспийское побережье оставалось за её пределами.
Почва Албании, особенно на территории современной Кахетии, была плодородна. Часть населения занималась земледелием — хлебопашеством, садоводством и особенно виноградарством. Но земледелие, по рассказу Страбона, стояло на низком уровне, земля возделывалась грубым деревянным плугом. Большая часть албанов занималась скотоводством и вела кочевой образ жизни в обширных степях по нижнему течению Куры. Страбон сообщает, что албаны вели только меновую торговлю, почти не пользовались монетой, не знали ни точных мер, ни весов, ни чисел более ста. 26 албанских племён были слабо связаны между собой и имели каждое особый диалект.
Однако в сообщения Страбона о примитивности земледелия и всего образа жизни албанов следует внести значительные поправки на основании результатов археологических исследований. Так, в местности Ялойлу-Тапа (к юго-востоку от Нухи) обнаружены древние погребения, датируемые IV—I вв.Относительно раннее применение железа в Албании, наличие гончарного круга, находимые на территории Албании монеты Лисимаха — всё это также позволяет заключить, что хотя в целом Албания ещё значительно отставала от Иберии, но и здесь уже во II—I вв. до н. э. идёт процесс разложения первобытно-общинного строя и формирования классовых отношений.
Государство в Албании возникло, повидимому, в середине I в. до н. э. на основе албанского племенного союза. В это время у албанов уже появляется отделённое от народа войско. Наличие тяжёлой конницы указывает на значительное социальное расслоение. В источниках 1 в. н. э. албанские цари упоминаются наряду с царями мидян («Деяния» Августа) и иберов (Тацит). Албанский царь жил в укреплении Кабалаке (на территории позднейшего Ширвана). На рубеже нашей эры в стране появляются города, развитие которых падает в основном уже на следующий период.
В экономически наиболее развитой земледельческой части Албании образовалось храмовое княжество, глава которого — верховный жрец — считался вторым лицом в Албании после царя. Священная земля, находившаяся под управлением верховного жреца, была густо заселена. Здесь жили храмовые служители (гиеродулы), работавшие на храм. Религия албанов представляла собой сочетание местных культов (главным образом культа природы и небесных светил, из которых особенно почиталась Луна)
Объяснение:
Героями сериала являются два друга, увлеченных парусным спортом и живущих на берегу моря.
Большую часть своего детства Славка провел в маленьком скучном городке, где ходил в нелюбимую школу и тосковал о несбыточной мечте – плавать под парусом на море. Однажды он случайно попал в детскую яхтенную секцию, где мальчишки, его ровесники, ходили под парусом по небольшому озеру. Для Славки это стало настоящим
Но любимые паруса не могли защитить его от агрессии нелюбимого отчима, и однажды Славкина мама поняла, что больше так жить нельзя. Большие проблемы в семье обернулись для Славки билетом в счастливую жизнь – мама решилась на переезд в далекий приморский город к дальней родственнице. А там Славку уже ждали любимые детские яхты, новая красивая школа и самый лучший друг по имени Тим.
ну ответ из старых учебников незнаю вроде верный
Объяснение:
В 1848 г. шел восемнадцатый год царствования во Франции Луи-Филиппа и восьмой – власти правительства Гизо. Под скипетром Июльской монархии король и министерство сжились и спелись как нельзя лучше, а с ними в единодушии были как палаты (парламент), так и то небольшое число зажиточных граждан (около 200 тысяч), которые имело избирательные права по законам, принятым после июльской революции 1830 года. Но большинство французов было недовольно упорным консерватизмом правительства, продажностью народных представителей, грубою погонею правящей олигархии за наживой.Луи-Филипп был уже стар, и наследовать ему, за смертью старшего сына, герцога Орлеанского, разбитого лошадьми в 1842 г., должен был маленький сын этого принца, носивший титул графа Парижского. В королевской семье тревожились за будущность династии, и королева убеждала своего мужа уступить общественному мнению, распроститься с непопулярным министерством, но Луи-Филипп отвечал одно: Гизо останется и впредь. Один из сыновей короля в конце 1847 г. писал другому, что Франция находится накануне революции из-за упрямства их отца, и что в Европе она в угоду Австрии даже взяла на себя роль жандарма и душителя свободы по отношению к естественным, союзникам, швейцарцам и итальянцам.Сам Гизо, – если ему верить, – заговаривал с королем, не лучше ли переменить кабинет по собственной инициативе, чем ждать, когда их к тому принудят, но и тут Луи-Филипп оставался непреклонным. В палате у Гизо было большинство, упорно не соглашавшееся на требование реформы, которая устранила бы из палаты чиновников, зависимых от правительства, и понизила бы избирательный ценз, допустила бы к выборам представителей либеральных профессий, не имевших ценза, и т. п. Династическая оппозиция говорила о «реформе во избежание революции», но ей отвечали: пусть попробуют, и это даже будет лучше, так как это даст правительству возможность показать свою силу над уличной толпою.В конце января 1848 г. один из видных депутатов, Токвиль, произнес речь на ту тему, что старая монархия была покрепче, но и она рассыпалась от неумения правителей. «Я, – говорил он еще, – убежден, что падение политических нравов приведет вас в скором времени, – даже в очень, быть может, близком будущем, – к новым переворотам. Грозовая туча – на горизонте, она уже надвигается на вас». Большинство встретило предсказания Токвиля насмешливым хохотом, и даже друзья говорили ему, что он хватил через край и пустился в чистую риторику.Ни король с Гизо и большинством палаты депутатов, ни династическая оппозиция, ни республиканцы, никто не ожидал революции, хотя речи и статьи в пользу реформы делались с каждым днем все резче. С лета 1847 г. агитация в пользу реформы велась на банкетах. На одном из них поэт Ламартин, автор «Истории жирондистов», пророчил Франции «революцию презрения», на другом депутат Ледрю-Роллен, еще в 1841 г. объявивший себя республиканцем, провозгласил тост в память Конвента как выразился он, Францию от королевского ярма». Министерство до поры, до времени терпело эту банкетную кампанию, но когда 12 февраля 1848 г., после прений об ответном адресе на тронную речь, Гизо одержал в палате блестящую победу над оппозицией, решено было банкетов больше не допускать.Между тем сторонники реформы задумали устроить 22 февраля демонстрацию в виде громадного банкета с народным шествием, но совершенно спокойным, мирным, чтобы правительство не имело поводов употребить военную силу. Луи-Филипп, узнав об этом плане, сказал, что ему не страшна «такая буря в стакане воды». Устроители же банкета скоро поколебались, как бы не вышло столкновения народа с полицией и за этим военного вмешательства, тем более, что правительство расклеило по городу плакаты, запрещавшие всякие сборища под угрозой употребления силы. Накануне назначенного дня большинство собравшихся на совещание депутатов и журналистов постановило отменить банкет и обратиться к населению с не делать демонстрации. Редакция республиканской газеты «Реформа», в которой работали Ледрю-Роллен и социалист Луи Блан, тоже нашла, что шансы борьбы слишком неравны, и отказалась от банкета. Луи-Филипп был в восторге: «вот вам и вулкан, которым так пугали», – говорил он.Однако руководители тайных обществ действовали в противоположном смысле. На другой день народ толпами стал двигаться к площади Магдалины, близ которой предполагался банкет. Так началась революция 1848 во Франции.