Иван Федорович (?–1380), удельный князь белозерский. Старший сын белозерского князя Федора Романовича. Упомянут в летописях под 1363 годом, когда по велению отца был в Орде и был ходатаем перед ханом Муратом за Дмитрия Константиновича Суздальского, вторично занявшего Владимирский стол. В Куликовской битве принял участие вместе с отцом, погиб. Его имя упоминается в списках погибших на страницах Краткой и Пространной летописных повестей о Куликовской битве, в "Сказании о Мамаевом побоище", синодике Успенского собора Московского Кремля.
Квашня Иван Родионович (? – весна 1390), московский боярин и воевода, единственный сын московского боярина Родиона Нестеровича. Один из приближенных бояр Дмитрия Ивановича Московского. Упоминается в "Сказании о Мамаевом побоище" при "уряжении полков" в Коломне, где был назначен воеводой костромского полка. По данным летописей Дубровского и Архивной, Иван Родионович сражался воеводой в составе Большого полка. Подпись боярина в числе других свидетелей из московской аристократии стояла на обеих духовных грамотах Дмитрия Донского. По сообщению Симеоновской летописи, перед смертью принял схиму и монашеское имя Игнатий. Погребен у храма монастыря на Всходне.
Константин Кононович (?–1380), серпуховской боярин князя Владимира Андреевича. Отмечен в "Сказании о Мамаевом побоище" при "уряжении полков" в Коломне как воевода в составе серпуховского полка. Погиб в Куликовской битве. Упомянут в синодике Успенского собора. По другим источниках неизвестен.
Казнь Яна Гуса вызвала всеобщее недовольство. Так, в 1419 году произошло восстание в Праге. Среди восставших было два движения: умеренные и табориты. Табориты собирались на горе Табор на юге Чехии. Именно они добивались реформы не только церкви, но и общества. Папа объявлял 4 похода на гуситов, но все они заканчивались поражением. Гуситов возглавляли талантливые полководцы, среди которых был Ян Жижка. Наконец, Папа пошёл на переговоры с умеренными. Когда он признал новые порядки в Чехии, умеренные образовали войско для борьбы с таборитами. Табориты были рассеяны и разгромлены.
Точной статистики жертв коммунистического режима в СССР не существует. Во-первых, не хватает достоверных документальных материалов. Во-вторых, трудно определить даже само это понятие – «жертва режима».
Можно понимать его узко: жертвы – это лица, арестованные политической полицией (органами безопасности) и осужденные по политическим обвинениям различными судебными и квазисудебными инстанциями. Тогда, с небольшими погрешностями, число репрессированных в период с 1921 по 1953 год составит около 5,5 миллиона человек.
Можно понимать его максимально широко и включать в число жертв большевизма не только разные типы депортированных, умерших от искусственного голода и убитых во время спровоцированных конфликтов, но и солдат, погибших на фронтах множества войн, которые велись во имя коммунизма, и тех детей, которые не родились из-за того, что их возможные родители были репрессированы или погибли от голода, etc. Тогда число жертв режима приблизится к 100 млн. человек (цифра того же порядка, что и население страны).
Тем не менее, интуитивно мы всегда можем различить тех, против кого коммунистическая власть предпринимала направленные действия, от тех, кто просто жил в этой несчастной стране, где пренебрежение к человеческой жизни, тяжелый принудительный труд и ограничение гражданских прав и свобод были скорее нормой, чем исключением.
Но, даже понимая, что какие-то категории населения последовательно уничтожались или дискриминировались, мы не можем просто «сложить», суммировать их в одну большую категорию «жертв» – слишком по-разному осуществлялось давление власти, слишком разными были и последствия.
Приведем данные о наиболее очевидных и массовых категориях жертв репрессий.
I. Люди, арестованные органами государственной безопасности (ВЧК – ОГПУ – НКВД – МГБ) и приговоренные к смертной казни, к разным срокам заключения в лагерях и тюрьмах или к ссылке. По предварительным оценкам, в эту категорию попадает за период с 1921 по 1953 год около 5,5 миллиона человек.
Сводные цифры, которые мы приводим в таблице №1, являются результатом анализа разных документальных источников – прежде всего, различных статистических отчетов органов безопасности. Эти данные не являются окончательными, более того, они заведомо неполны – слишком много лакун и противоречий в сохранившихся документах. Но хотя каждая отдельная цифра может быть скорректирована, однако общий масштаб репрессий и их динамика (см. диаграмму), как нам кажется, соответствуют исторической реальности.
Из этого можно было сделать вывод, что репрессии были из-за того, что надо было убирать врагов режима и всех несогласных с властью .
Квашня Иван Родионович (? – весна 1390), московский боярин и воевода, единственный сын московского боярина Родиона Нестеровича. Один из приближенных бояр Дмитрия Ивановича Московского. Упоминается в "Сказании о Мамаевом побоище" при "уряжении полков" в Коломне, где был назначен воеводой костромского полка. По данным летописей Дубровского и Архивной, Иван Родионович сражался воеводой в составе Большого полка. Подпись боярина в числе других свидетелей из московской аристократии стояла на обеих духовных грамотах Дмитрия Донского. По сообщению Симеоновской летописи, перед смертью принял схиму и монашеское имя Игнатий. Погребен у храма монастыря на Всходне.
Константин Кононович (?–1380), серпуховской боярин князя Владимира Андреевича. Отмечен в "Сказании о Мамаевом побоище" при "уряжении полков" в Коломне как воевода в составе серпуховского полка. Погиб в Куликовской битве. Упомянут в синодике Успенского собора. По другим источниках неизвестен.