АНАЛИЗ ЭПИЗОДА «ЧИЧИКОВ У СОБАКЕВИЧА» Кулак! Кулак! Да еще и бестия в придачи Н. В. Гоголь Поэма «Мертвые души» явила миру настоящую галерею незабываемых русских характеров. Николай Васильевич Гоголь постарался дать объективную оценку крепостнической Руси, ее бедам и печалям.
Автор одним из первых русских писателей понял разящую силу смеха. Поднявшись до сатиры, он обличал пороки помещичье-крепостнического строя Руси, видя в нем основное зло, стенами,— дом вроде тех, как у нас строят для военных ftJlM1 тт ^ селений и немецких колонистов… Двор окружен был крепкою непомерно толстою деревянною решеткой… На конюшни, саи кухни были употреблены полновесные и толстые бревна, пределенные на вековое стояние. Деревенские избы мужиков ож срублены были на диво…
все было пригнано плотно и как следует. Даже колодец был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только на мельницы да на корабли». Собакевич не заботится о красоте, от нее мало пользы, но все в доме устойчиво и тяжеловесно. Каждая вещь неуклюжа, громоздка и как бы сообщает: «И я тоже Собакевич!» Хозяин вряд ли читает книги и занимается каким-либо творчеством, нигде не видно и следа чернил.
Стены комнат украшают картины, от которых присутствующих кидает в дрожь. В доме все обстоятельно и размеренно. Вовремя подают обильный обед, за которым Михаил Семенович (даже имя его медвежье) поглощает огромное количество еды. Он «патриот желудка». Для него трапеза — священный ритуал, один из видов приятного времяпрепровождения.
Собакевич в разговоре с Чичиковым выказывает необыкновенную озлобленность к окружающим. Все, по его мнению, плохи, жулики, мошенники: «За копейку убьют». Губернатор и вице-губернатор — «Это Гога и Магога!
» Чичиков и тут старается при к поведению и разговору хозяина, нащупывает точки соприкосновения с ним. Не Успев завести разговор о покупке мертвых душ, Чичиков обескуражен напором Собакевича, готового продать «по сту рублей». Его жадность непомерна, он забывает, что речь идет об Умерших крестьянах, и расхваливает их, как барышник, что-Ъ1 набавить цену. Но из его уст звучит гимн работникам: -вот, например, каретник Михеев!
ведь больше никаких эки-аей и не делал, как только рессорные. И не то, как бывает °сковская работа, что на один час, прочность такая, сам и °оьет, и лаком покроет!.. А Пробка Степан, плотник?.. Слу231 он в гвардии, ему бы бог знает что дали, трех аршин с РШком ростом!..
Милушкин, кирпичник! мог поставить печь Каком угодно доме. Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и и хоть к в рот хмельного! А Еремей Сорокоплехин! да этот мужик од станет за всех, в Москве торговал, одного оброку приносил пятисот рублей».
И опять «вылезла» натура Собакевича, главное —деньги v него нет почтения ни к умершим крестьянам, ни признательно сти за их добросовестный труд, а лишь желание продать подо роже «товар», не продешевить. Какие могут быть разговоры, со мнения, угрызения совести, если нашелся покупатель и на этот «товар». Только бы не упустить своей выгоды. Писатель не ослабляет сатирического накала, описывая сце-ну передачи денег и расписки Чичиковым Собакевичу.
Оба мошенника прекрасно понимают друг друга, боятся быть обману, тыми, поэтому протягивают одновременно: один — деньги другой — расписку, выхватывая, облегченно вздыхают, что миновали «трудности». Чичиков, посещая помещиков, впервые в Собакевиче встречает «кулака» под стать себе, поэтому Павлу Ивановичу так тяжело вести дело с Михаилом Семеновичем. Здесь «сшиблись» два капиталистических начала. Каждый хочет надуть другого и боится «остаться в дураках». Автору отвратительны оба эти характера.
Гоголь хотел видеть Россию свободною и просвящен-ною. Отсюда и появление в конце первого тома поэмыобраза «птицы-тройки», летящей в прекрасное будущее, где ей, верит писатель, уготована лучшая доля. «…Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
Бальная мода 19 века – настоящая сокровищница изысканных фасонов, тканей и аксессуаров. В России высшее общество, а тем более столичное, беспрекословно следовало французским и английским модам, нередко заказывая наряды из Парижа или Лондона. В провинциях дворяне также не отставали от столичной знати и шили аналоги заграничных нарядов у местных портних.
Внешний вид на великосветских балах был обозначен этикетом. В течение 19 века женские бальные платья отличались глубоким декольте, желательно обнажающим плечи. Такие наряды подразумевали наличие на шее украшений, ведь бал был не только местом для танцев, но и поводом показать себя и свой достаток. В самом начале 19 века было модным украшать платья живыми или искусственными цветами. Если дама была не замужем, ей подобало надевать наряд светлых тонов и не усердствовать со сложными прическами. Замужние женщины могли позволить себе более кичливые наряды ярких цветов и массивные дорогие украшения. Обувь обычно надевали без каблука, удобную и мягкую, чтобы можно было легко выдержать многочасовой бал.
Платья из струящихся тканей следовало дополнять легкими палантинами, которые придавали бы еще большую воздушность кружащейся в танце даме. Как вариант были допустимы и тяжелые шали, выполненные из кашемира. Умение изысканно носить шаль на своих плечах было предметом гордости. Для этого многие дамы проводили немало часов у зеркала, чтобы отточить свое мастерство.
Мужская бальная мода не отличалась разнообразием. Кавалерам полагалось являться на бал во фраках, жилетах и галстуках. В первой половине века предпочтение отдавали белым галстукам, а во второй – черным. Фраки были исключительно черного цвета, хотя в самом начале 19 века допускались некоторые вариации. Если мужчина был военным служащим, то бал для него был поводом надеть свой парадный мундир с поправкой на бальную обувь.
Важным аксессуаром бального костюма были перчатки. Они должны были быть не белыми, а белоснежными. Дамы предпочитали модели перчаток, заканчивающиеся выше локтя. Перчатки не снимались на протяжении всего бала, за исключением времени ужина. Голые руки на балу считались моветоном. В том случае, если перчатки внезапно рвались, а запасных не было, дамы предпочитали оставаться в рваных.
Сборы на бал были не делом. Для того чтобы собраться, мало было обзавестись одним лишь платьем. Необходимо было составить полный комплект, в который входили: корсет, тонкая рубашка преимущественно из батиста, которая надевалась под него, накрахмаленные панталоны и нижняя шелковая юбка.
Долгие подготовительные мероприятия создавали ощущение праздника, недаром балы 19 века являются предметом интереса до сих пор.
Объяснение: