(предназначенной для пасхального номера «Русских ведомостей») писатель обратился к евангельскому сюжету, его решение этой темы принципиально противоположно тому, какое давала ей религия. Осуждение Предательства, отказ от христианского смирения, вера в победу над «людьми века сего» продиктованы обстановкой 80-х годов, когда предательство, ренегатство и безверие сделались «приметами времени» жизни русского общества.
Сказка — один из эпических жанров литературы, для которого характерен глубокий подтекст. Именно поэтому к данному жанру обратился Салтыков-Щедрин. Его сказки — это отдельный, самостоятельный этап его творчества, в котором уложилось все то, что писатель накапливал на протяжении четырех десятилетий своего творческого пути. Сам он адресует свои сказки “детям изрядного возраста”, то есть взрослым людям. И к ним автор обращается довольно сурово, умно, высмеивая людские недостатки и пороки. Сказки Щедрина отличаются истинной народностью. Поднимая в них самые злободневные вопросы русской действительности, писатель выступает защитником народа и обличителем господствующего класса. В сказках Салтыкова действительно есть некоторые заимствования из народных сказок. Это и волшебные превращения, и свободная форма изложения, и главные герои — представители животного мира. Щедринская сказка, конечно же, совершенно особенная вариация сказочной формы. Писатель впервые наполнил ее острым общественным смыслом, заставил ее раскрывать драмы и комедии человеческой жизни. Мастер эзопова языка, в сказках, написанных в основном в годы жесточайшей цензуры, Щедрин использует прием иносказания. Под видом животных и птиц им изображаются представители различных классов и социальных групп. Причем автор зло высмеивает не только всесильных господ, но и простых работяг с их рабской психологией. Салтыков-Щедрин беспощадно критикует терпение и безответность простого русского народа. Хочется остановиться на сказке “Дикий помещик”, которая написана весьма саркастично и остро- умно. В ней противопоставлены представители различных социальных слоев — народ и дворяне. С едкой иронией автор пишет: “В некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик, жил и на свет глядючи радовался. Всего у него было довольно: и крестьян, и хлеба, и скота, и земли, и садов. И был тот помещик глупый, читал газету “Весть” и тело имел мягкое, белое и рассыпчатое”. Разумеется, помещик этот ничего делать не умел и мечтал только о том, чтобы избавиться от “холопьего духа”. Однажды Бог внял его молитвам, и, наконец, мужицкий мир исчез. И остался “российский дворянин князь Урус-Кучум-Кильдибаев” один. Обращает на себя внимание необычная фамилия. Подобные “многоэтажные” фамилии с тюркским звучанием были принадлежностью древних, высших аристократических родов, но под пером Щедрина она приобретает нелепое и весьма смешное звучание. Остался помещик один. Первоначально он является нам в облике “твердого душой” непоколебимого крепостника, убежденного в природном, естественном превосходстве высших кругов над простыми, обыкновенными людьми, которые раздражают его даже своим присутствием. Но постепенно он одичал: “…весь он, с головы да ног, оброс волосами, словно древний Исав, а ногти у него сделались как железные… ходил же все больше на четвереньках… Утратил даже произносить членораздельные звуки… Но хвоста еще не приобрел”. Намек вполне ясен — трудом крестьян живут баре, и поэтому у них всего много: и хлеба, и мяса, и фруктов. И оказывается, что в глубине якобы благородной личности — даже не дикарь, а примитивное животное. На человека “князь” похож только до тех пор, пока его кормит, умывает и подает чистую одежду, словом, держит в людском образе Сенька — собирательный образ крестьянина. Но без “холопов” страдает не только помещик. Туго приходится и городу (прекратился подвоз продуктов из имения) и даже государству (некому стало платить налоги). Автор убежден в том, что создатель основных материальных и духовных ценностей — народ, именно он — поилец и кормилец, опора государства. Но в то же время Щедрин искренне сетует на то, что народ слишком уж терпелив, забит и темен. Он намекает, что господствующие силы, стоящие над народом, хотя и жестокие, но не такие уж всесильные, и при желании их можно победить.
ответ
В стихотворениях Пушкина «Туча» и Лермонтова «Тучи» описывается одно и то же явление природы — тучи. Но авторы вкладывают разные чувства и мысли в свои стихотворения.
Пушкин описывает тучу как воспоминание от какого-то мрачного события. Он в своей жизни был свидетелем двух политически важных для России событий — войны 1812 года и восстания декабристов. Пушкин был ближайшим другом декабристов, поэтому если бы он написал это стихотворение под впечатлением восстания, он не мог бы считать, что после «бури» наступит «ясная лазурь» неба. Войну 1812 года Пушкин пережил, когда ему было 13 лет. Он не мог сочувствовать кому-нибудь из французской армии. Он, наверное, пережил эту войну как бурю и именно ее описывал, когда писал про бурю во II строфе своего стихотворения:
«Ты небо недавно кругом облегала,
И молния грозно тебя обвивала,
И ты издавала таинственный гром,
И алчную землю поила дождем» .
Лермонтов сравнивает тучу с собой — «как я же, изгнанники» . Он пишет стихотворение под влиянием мыслей о своей жизни. Лермонтова сослали на Кавказ за стихотворение «На смерть поэта» . Он понимает, что причиной ссылки была злоба, клевета и зависть, и спрашивает у туч, за что же их сослали. В первых двух строфах Лермонтов сравнивает себя с тучами по сходству в характере и судьбе, а в последней строфе он выделяет те качества туч, которых у него нет: тучи холодные, свободные, чужды им страдания, нет родины, нет изгнания.
У Пушкина рассказчик сначала относится к туче с укором, этой туче пора рассеяться, она «последняя туча рассеянной бури» . Она никому сейчас не нужна, эта туча — одна-единственная: «Одна ты наводишь унылую тень, Одна ты печалишь ликующий день» .
В следующей строфе рассказчик рассказывает, как проходила эта буря, и хотя в этой строфе очень мрачное, таинственное, страшное настроение: «И молния грозно тебя обвивала, И ты издавала таинственный гром» , — отношение рассказчика к туче меняется, становится как-то мягче: «И алчную землю поила дождем» , — это ведь полезное дело — поить землю дождем.
В третьей строфе рассказчик еще смягчает свое отношение к туче, как он мягко говорит ей: «Довольно, сокройся! Пора миновалась, Земля освежилась и буря промчалась» .
А потом рассказчик заключает: «И ветер, лаская листочки древес, Тебя с успокоенных гонит небес» .
Лермонтов сравнивает тучи с собой — изгнанником, сочувствует им, говорит о них, как о чем-то прекрасном: «Степью лазурною, цепью жемчужною» . Они даже мчатся туда же, куда гонят и его.
...Во второй строфе он размышляет о судьбе этих туч — почему они мчатся с милого автору севера на юг? Он говорит о них, как о людях, наделяет их человеческими качествами — завистью, злобой, представляет их могущими совершить преступление или быть подвергнутыми клевете друзей. Он наделяет их даже совестью — преступление может тяготить только людей, хоть с каким-нибудь количеством совести.
Лермонтов в последней строфе своего стихотворения дает ответ на вопросы, заданные в предыдущем четверостишии, резко меняя настроение и направленность стихотворения: «Нет, вам наскучили нивы бесплодные» , то есть тучи мчатся от скуки, и для них нет чувств, которыми наделял их автор в предыдущем четверостишии: «Чужды вам страсти и чужды страдания» . Они не могут переживать клевету или испытывать угрызения совести. Они холодны и свободны, для них не может быть плена, как не может быть изгнания за неимением родины. И недаром Лермонтов еще в первой строфе говорит не просто «как я же, изгнанники» , а «будто, как я же, изгнанники» , зная, что не сравнишь человека, у которого есть родина, с холодными и свободными тучами. Сравнивать можно начать даже с самих названий. У Пушкина стихотворение называется «Туча» , а у Лермонтова называется «Тучи» . Хотя это не очень существенное отличие, но все же название — это одна из частей стихотворения, а значит, и его смысла.