Из тысячи лиц узнал бы я мальчонку А. Т. Твардовский С первых дней Великой Отечественной войны Твардовский находился среди бойцов, военным корреспондентом трудными дорогами с запада на восток и обратно. Об этом он рассказал в поэме «Василий Теркин». Но есть у поэта и фронтовая лирика — своеобразный дневник, художественно запечатлевший суровое время и его героев.
Стихотворение «Рассказ танкиста» относится к этому циклу. Прием «рассказ в рассказе» в литературе не нов. Еще А. С. Пушкин прекрасно использовал его в «Повестях Белкина». Это приблизить происходящее к читателю, ощутить себя участником событий. Очевидец повествует о случившемся, и мы безоговорочно верим ему.
Но этот же прием позволяет автору сохранить свой стиль и лексику, не «спускаясь» к своему герою, ибо его «устами» говорит теперь герой. Все это прекрасно и гармонично сплелось в стихотворении Александра Трифоновича Твардовского «Рассказ танкиста». Читая стихотворение, невольно вспоминаешь некрасовские бытовые сцены, та же простота и доходчивость при несомненных художественных достоинствах произведения.
Был трудный бой. Все нынче, как спросонку, И только не могу себе простить: Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, А как зовут, забыл его спросить. Сразу «заявлена» ситуация ожесточенного боя, в котором не Чо вопросов и биографий — надо победить коварного и сильного |врага, поэтому все средства хороши, все потери «оправданны». Без рассуждений принимается ребенка: боец не имеет возраста.
Дети во время войны были порой «опаснее» взрослых. Шел бой за улицу. Огонь врага был страшен, Мы продвигались к площади вперед. А он гвоздит — не выглянуть из башен,— А черт его поймет, откуда бьет И вдруг к машине подбежал парнишка: Я знаю, где их пушка. Я разведал А. дайте я поеду На танке с вами. Прямо приведу.
У Лидии Михайловны было «правильное и потому не слишком живое лицо с прищуренными, чтобы скрыть в них косинку, глазами»: тугая редко раскрывающаяся до конца улыбка и совсем чёрные, коротко остриженные волосы». Сам себе подросток объясняет это тем, что Лидии Михайловне, учительнице неродного языка, надо «приноравливаться к чужой речи», отчего «голос без свободы сел, ослаб, как у птички в клетке, жди теперь, когда он опять разойдётся и окрепнет». Переход от прямой речи к косвенной, здесь едва уловииый, создаёт впечатление у читателя, что мальчик, хотя и видит «недостатки» учительницы, вместе с тем любит её, сожалея о её, как ему представляется, неблагодарной профессии