Question

А. В. Маас "Сказка о черноокой принцессе" тему и идею

Answer 1

вот

Объяснение:

Какой у нас был пионервожатый! Бывший моряк! Студент педагогического института! Во время каникул решил поработать в пионерском лагере. Девчонки ловили каждую фразу и потом подробно обсуждали. Малыши так и липли к Яше. Мальчишки, даже самые старшие, перенимали у него всё: походку, манеру говорить и встряхивать головой, откидывая волосы. Ходил он в тельняшке и светлых спортивных брюках и в этой простой одежде казался нам, старшим девочкам, необыкновенно стройным и красивым.

Речка наша, , в том месте, где мы купались, была узкая и мелкая — в самом глубоком месте по шейку. Но мы нашу речку любили, потому что отдыхали рядом с ней не первый год и привыкли к нашему пляжу, к песчаному мыску, окружённому густым кустарником, плакучей иве, по толстому стволу которой можно было ходить, как по мостику; к крошечным серебристым малькам, пасущимся в прозрачной прибрежной воде.

Конечно, Яша был пловец не чета нам, он привык в море плавать, ему наша речка должна была казаться жалким ручейком. Он мог бы нам откровенно сказать, что ему скучно плавать в нашей речушке,— ему мы бы это простили. Но он ни разу ничего плохого про нашу речку не сказал. А плавал он здорово, только ему развернуться было негде.

По вечерам Яша иногда пел, а пионервожатая Люба подыгрывала ему на аккордеоне.

Яша со всеми был одинаково весел и доброжелателен. Но нам этого казалось мало. Мы искали проявлений хоть крошечного внимания к каждой из нас в отдельности. Если какая-нибудь девочка говорила:

— Ох, мне от Яши сегодня влетело!

Или:

— Яша просил меня волейбольную площадку подмести,— то этой девочке начинали завидовать, потому что Яша именно её отметил особым вниманием.

Мальчишки дразнили нас, что мы все в Яшу , но этого не было! Этот вопрос в женских палатах обсуждался, и мы пришли к единодушному решению: мы в Яшу не влюблены, а просто уважаем его как человека.

Конечно, не обошлось без исключений: из двенадцатой палаты дошла до того, что осколком стекла выцарапала на руке «Яша»вообще была ненормальная. Это она сама попросила называть её не , потому что, видите ли, папа с мамой её так называют так , нам это было безразлично. Но она и во всём остальном была не такая, как все. Она всего боялась. Грозы боялась — в двенадцать-то лет! Визжала при виде червяка или лягушки. Даже воды она боялась, хотя ей очень нравилось ходить на речку. Она забиралась в воду по щиколотку, садилась на корточки и потихоньку обрызгивала себя. На лице у неё при этом отражалось такое блаженство, что поневоле становилось смешно.

Однажды кто-то из подруг незаметно подкрался сзади к  да как толкнёт её в спину. Та шлёпнулась лицом вперёд, наглоталась от неожиданности взбаламученной воды, выскочила на берег и долго кашляла и дрожала всем телом, и в чёрных глазах её был такой испуг, словно в самом деле что-то ужасное случилось. Мы постоянно толкали и топили друг друга — это было самое обычное дело, и поэтому за никто и не подумал заступиться.

А сколько было  рыбкой! Лида поймала в речке крошечную рыбешку, пустила в банку и принесла в палату. Поставила банку на тумбочку у своей постели, бросила туда травинки и крошки хлеба и мечтала, как она отвезёт рыбку домой. А её соседки на следующий день прибежали с прогулки пораньше, рыбку выбросили, а в банку посадили лягушку. Когда Лида вошла в палату и увидела, в кого превратилась её рыбка, она завизжала на весь дом, бросилась на кровать вниз лицом, крепко зажмурилась, зажала уши пальцами и пролежала так до самого полдника, даже обедать не ходила. У неё это был такой когда её особенно доводили, она сжималась в комок, зажав уши и зажмурив глаза. Поступок  соседок многие осудили. Очень уж безобидная  душа, никогда не жаловалась, и, если хоть на день её оставляли в покое, она веселела, из чёрных глаз её исчезал страх, и она рассказывала даже какую-нибудь сказку — она их сама умела сочинять.

Наша шестнадцатая палата над Лидой никогда не издевалась, хотя и мы к ней, конечно, всерьёз не относились. Но для  соседок по палате шутки над ней стали чем-то вроде зарядки для ума. Они изощрялись друг перед другом, как могли.

Может, веди себя Лида как-нибудь иначе, умей она хоть немного постоять за себя, девчонки не посмели бы так себя вести. Но она умела только сжиматься в комочек и зажимать глаза и уши.

В родительский день к Лиде приехала мама, старая, мы даже сперва решили, что это не мама, а бабушка. Едва успела она сойти со ступеньки автобуса, как Лида бросилась к ней с криком:

— Мама, возьми меня отсюда!

—  единственная моя! — отвечала мама, прижимая к себе дочь. — Неужели тебе тут не нравится? Ты посмотри, как тут хорошо! Воздух какой, птицы поют, а сколько игр! Ведь это же счастье — жить в таком замечательном лагере! Ты окрепнешь после болезни, поправишься...