Например, мы уже сели в ракету и полетели. Наша цель-Венера. Вдруг произошёл технический сбой. Нас выкинуло и мы летели в открытом пространстве. Мы потеряли сознание. А когда пришли в себя то увидели что рядом с нами солнце. Мы попытались отлететь-барахтались,дёргались и вдруг отлетели. И таким же долетели до Венеры.
Четвёртка коней Большого театра... Толстые дорические колонны... Площадь оперы - асфальтовое озеро, с соломенными вспышками трамваев - уже в три часа утра разбуженное цоканьем скромных городских коней...
Узнаю тебя площадь Большой Оперы - ты пуповина городов Европы - и в Москве - не лучше и не хуже своих сестёр.
Когда из пыльного урочища Метрополя - мировой гостиницы - где под стеклянным шатром я блуждал в коридорах улиц внутреннего города - изредка останавливаясь перед зеркальной засадой, или отдыхая на спокойной лужайке с плетёной бамбуковой мебелью - я выхожу на площадь, ещё слепой, глотая солнечный свет: мне ударяет в глаза величавая явь Революции и большая ария для сильного голоса покрывает гудки автомобильных сирен.
Маленькие продавщицы духов стоят на Петровке, против Мюр-Мерелиза - прижавшись к стенке, целым выводком, лоток к лотку. Этот маленький отряд продавщиц - только стайка. Воробьиная, курносая армия московских девушек; милых трудящихся машинисток, цветочниц, голоножек, - живущих крохами и расцветающих летом...
В ливень, они снимают башмачки и бегут через жёлтые ручьи, по красноватой глине размытых бульваров, прижимая к груди драгоценные туфельки-лодочки - без них пропасть: холодное лето. Словно мешок со льдом, который никак не может растаять, спрятан в густой зелени Нескучного и оттуда ползёт холодок по всей лапчатой Москве...
Вспоминаю ямб Барбье: "Когда тяжёлый зной прожёг большие камни".
В дни, когда рождалась свобода - "эта грубая девка, бастильская касатка" - Париж бесновался от жары - но жить нам в Москве, сероглазой и курносой, с воробьиным холодком - в июле...
А я люблю выбежать утром, на омытую светлую улицу, через сад, где за ночь намело сугробы летнего снега, перины пуховых одуванчиков - прямо в киоск, за "Правдой".
Люблю, постукивая пустым, жестяным бидоном, как мальчишка, путешествовать за керосином, не в лавку, а в трущобу: о ней стоит рассказать: подворотня, потом налево, грубая, почти монастырская лестница, две открытых каменных терассы; гулкие шаги, потолок давит, плиты разворочены; двери забиты войлоком; протянуты снасти бечёвок; лукавые заморенные дети в длинных платьях бросаются под ноги; настоящий итальянский двор.
А в одно из окошек за кучи барахла всегда глядит гречанка красоты неописуемой, из тех лиц, для которых Гоголь не щадил трескучих и великолепных сравнений.
Тот не любит города, кто не ценит его рубища, его скромных и жалких адресов, кто не задыхался на чёрных лестницах, путаясь в жестянках, под мяуканье кошек, кто не заглядывался в каторжном дворе ВХУТЕМАСа, на занозу в глазури, на живую, животную прелесть аэроплана...
Тот не любит города, кто не знает его мелких привычек: например, когда пролётка взбирается на горб Камергерского, обязательно покуда лошадь идёт шагом, за вами следуют нищие и продавцы цветов...
На большой трамвайной передышке, что на Арбате - нищие бросаются на неподвижный вагон и собирают свою дань - но если вагон идёт пустой - они не двигаются с места, а как звери, греются на солнце под навесом трамвайных уборных, и я видел, как слепцы играли со своими поводырями.
А продавцы цветов, отойдя в сторону, поплёвывают на свои розы.
Вечером начинается игрище и гульбище на густом, зелёном Тверском бульваре - от Пушкина - до тимирязевского пустыря. Но до чего неожиданностей таят эти зелёные ворота Москвы!
Мимо вечных, несменяемых бутылок на лотерейных столиках, мимо трёх слепеньких, в унисон поющих "Талисман", к тёмной куче народа, сгрудившейся под деревом...
На дереве сидит человек, одной рукой поднимает на длинном шесте соломенную кошёлку, а другой отчаянно трясёт ствол. Что-то вьётся вокруг макушки. Да это пчёлы! Откуда-то слетел целый улей с маткой и сел на дерево. Упрямый улей, коричневой губкой, висит на ветке, а странный пасечник с Тверского бульвара всё трясёт и трясёт своё дерево и подставляет пчёлам кошёлку.
Хорошо в грозу, в трамвае "А", промчаться зелёным поясом Москвы, догоняя грозовую тучу. Город раздаётся у ступенчатыми меловыми терассами меловые горы врываются в город вместе с речными Здесь сердце города раздуваются меха. И дальше Москва пишет мелом. Всё чаще и чаще выпадает белая кость домов. На свинцовых облаках грозы сначала белые скворечники Кремля и, наконец, безумный, каменный пасьянс Воспитательного Дома, это опьяненье штукатуркой и окнами; правильное, как пчелиные соты, накопление размеров, лишённых величья.
Это в Москве смертельная скука прикидывалась то то оспопрививаньем, и как начнёт строиться уже не может остановиться и всходит опарой этажей.
Объяснение:
Каким мы увидели Васю? Очень смелым, добрым, отзывчивым мальчиком. Он не испугался бедности своих новых друзей и продолжил с ними общаться. В силу своего возраста он даже не задумался над социальным статусом Валька. Он очень сильно удивился, когда услышал из уст своего нового товарища о том, что они нищие. Ведь отец Васи – уважаемый человек, судья. Мальчик не знал, что такое искать себе пропитание. За ним заботливо ухаживала няня, а на столе всегда был готов обед. Но это обстоятельство не остановило главного героя: он стал носить Вальку и Марусе яблоки. Он не берется судить нового друга за воровство, ведь тот идет на преступление ради сестренки, добывая ей еду. Эпизод с куклой, подаренной Марусе, - один из самых сильных в повести, написанной В. Г. Короленко. «Дурное» общество не пугает ребенка, он дружит искренне, по-настоящему, невзирая на бедность новых друзей. Объявление скрыто. Валек и Маруся Этим ребятам можно посочувствовать: они жили в склепе, добывая еду воровством. Маминой ласки они не видели, а отец с ними строг. Но при этом дети говорят Васе, что он хороший и очень их любит. Вальку девять лет, он настолько худой, что похож на тростинку. Но при этом ребенок ведет себя как взрослый, поскольку трудная жизнь научила его самостоятельности. К тому же на его детские плечи легла ответственность за маленькую сестренку Марусю. Чем больна эта девочка, автор не указывает. Он говорит лишь, что все силы из нее вытягивает камень. Марусе всего четыре года, но она не имеет шансов на выздоровление, поскольку у ее отца нет денег, лекарств и других возможностей для излечения ребенка. В сочинение по повести Короленко «В дурном обществе» непременно нужно включить описание жилища этих ребят. Это глубже раскрыть характеры героев. Девочка, так мало увидевшая в своей крошечной жизни, умирает. Но перед смертью ее ждал подарок: Вася, увидев, как сильно мучается Маруся, взял красивую куклу у своей сестры и подарил девочке. Она никогда не видела таких интересных игрушек, а потому очень обрадовалась подарку. Но тем не менее болезнь взяла верх, и Маруся умирает
Решил я с другом слетать на Венеру. Вот так, просто взял и полетел на ракете!
Когда мы прилетели му уведили то, что не видели на Земле: кислотные дожди и отсутствие растительности.
Когда пошёл кислотный дождь, я спрятался в ракете, а друг не успел. В итоге на Землю я вернулся без друга.
Теперь я сделал вывод, что никогда больше не покину родную планету!