Заметьте: уже всего лишь птица, а не чародейка-кукушка.
Весь строй этого орловского стихотворения отличен от стихотворения Твардовского «Я убит подо Ржевом...». И все-таки нервный корешок правды у них один.
И былинка все та же — вот щемит, щемит она на ветру то ли в строке, то ли за строкой где-то... Тридцать лет, как отгромыхала, война, а вот — щемит. Щемит и, как на каком-то знобком оселочке пережитого, вострит нашу память, покою не дает...
И так — через все богатое, многомерное творчество Сергея Сергеевича Орлова, через все его книги от первого сборника до избранного. И тут каждый раздел — раздел не просто, а раздел-перекат, как на северной ключевой черемуховой реке. И вся эта река, звонкоструйная, чистая, полнит собой глубокое Белое озеро — озеро рождества поэта, озеро его юности.
Я знал, что Сергей Орлов работает над новой книгой, знал и даже поторапливал его при встречах: хотелось, чтобы она у него поскорей вышла.
Но Орлов, как всегда, умел не торопиться — так он любил свою работу — и, как всегда, оставался верен своему рабочему шагу: шел, как и шел — ровно, уверенно, без суетных рывков и досадных срывов.
И это не только в творчестве.
Это у Орлова было во всем.
Это — и в слове, и в деле.
Это — и в службе, и в дружбе.
Это — в самом характере Орлова, в его, я бы сказал, северянской первооснове, в уставе души: уж если делать, так добротно, уж если баять, так красно.
И — совестливо!
Вот первопункт его жизненной и творческой заповеди. И поэтому все, к чему так или иначе имел касательство Орлов: Орлов — руководитель семинара, Орлов-секретарь Орлов-докладчик — все, все говорило нам, что это его — личностно орловское. Его — обстоятельное, талантливое, яркое.
А ярче и талантливее всего это проявлялось в стихах.
И мы ждали от него новых стихов.
Ждали новую книгу...
И вдруг — во что до сих пор никак не хочется верить — Орлов? не стало.
Для нас, близких друзей поэта, весть о его кончине сперва показалась какой-то чудовищной нелепостью, граничащей с обманом: как так?! Вроде бы особенно ни на что не жаловался, не докучал врачам, и вдруг!..
Но в том-то все и дело, что это не совсем так, «вдруг».
Была война. Была та самая Великая, изо дня в день четыре года смертно полыхавшая война, на которой Орлов, дважды горевший в танке, чудом, можно сказать, уцелел. Она, та война, была не только тысячеверстой линией огня и крови, линией поминутной смерти и мучительной каждодневной боли, но и многолетней, обращенной сюда, в сторону нашего сегодня, полосой чудовищных разрушений, пожарищ, пустырей, полосой ноющих к непогоде ран, полосой безутешных материнских и вдовьих слез, полем перенапряженных нервов, полем памяти, полем пережитого.
А ЧТО У ВАС? Кто на лавочке сидел, Кто на улицу глядел, Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал.
Дело было вечером, Делать было нечего.
Галка села на заборе, Кот забрался на чердак. Тут сказал ребятам Боря Просто так: - А у меня в кармане гвоздь! А у вас? - А у нас сегодня гость! А у вас? - А у нас сегодня кошка Родила вчера котят. Котята выросли немножко, А есть из блюдца не хотят!
- А у нас в квартире газ! А у вас?
- А у нас водопровод! Вот!
- А из нашего окна Площадь Красная видна! А из вашего окошка Только улица немножко.
- Мы гуляли по Неглинной, Заходили на бульвар, Нам купили синий-синий Презеленый красный шар!
- А у нас огонь погас - Это раз! Грузовик привез дрова - Это два! А в-четвертых - наша мама Отправляется в полет, Потому что наша мама Называется - пилот!
С лесенки ответил Вова: - Мама - летчик? Что ж такого? Вот у Коли, например, Мама - милиционер! А у Толи и у Веры Обе мамы - инженеры! А у Левы мама - повар! Мама-летчик? Что ж такого!
- Всех важней, - сказала Ната, - Мама - вагоновожатый, Потому что до Зацепы Водит мама два прицепа.
И спросила Нина тихо: - Разве плохо быть портнихой? Кто трусы ребятам шьет? Ну, конечно, не пилот!
Летчик водит самолеты - Это очень хорошо!
Повар делает компоты - Это тоже хорошо.
Доктор лечит нас от кори, Есть учительница в школе.
названный своим отцом в честь Максима Зализняка
Объяснение: