Звать меня Кобита. Я казак-сечевик, добрый козак и молодой еще, как сказал обо мне автор произведения. Жил я вместе с товарищами в Сечи разгульной казацкой жизнью, пока однажды не приехал к нам старый наш полковник Тарас Бульба с сыновьями своими.
Тарас, несмотря на его преклонный возраст, был еще очень силен, не угасла еще в нем воинская доблесть и дух казака. Сыновья его, Остап и Андрий - два дюжих молодца, здоровые и крепкие. Только молодые еще совсем, и неопытные, в боях не бывавшие. Мы, казаки-сечевики, никогда не тратили время на военные упражнения, знали, что в бою все придет.
Тут пришли к нам с окраины казаки, рассказавшие о притеснениях польских панов и жидов над народом Украины. И наш новый атаман с единодушного согласия всего войска решает идти на Польшу, чтобы отомстить за все зло и посрамление православной веры. И скоро весь польский юго-запад узнал ярость казаков! А молодые сыновья Тараса за месяц возмужали в битвах, быстро набрали бранный опыт в пылу битв.
Остап в битве был спокоен, расчетлив, хладнокровен, предусмотрителен, умел рассчитать грозившую ему опасность. Андрий же с головой бросался в драку, забывая обо всем. Андрий наслаждался битвой, без страха несся в самое пекло. Добрые казаки выросли! Тарас Бульба как никогда гордился своими сыновьями.
Однажды наше войско пыталось взять приступом богатый город Дубно, но мы встретили отчаянное сопротивление гарнизона и жителей. Пришлось взять город в осаду и ждать, когда в нем начнется голод. Тогда ляхи сами выйдут, и мы возьмем его без боя. Но, ни мне, ни товарищам моим не по нраву такая жизнь. Сердце казака - в битве. Но, старый Бульба успокаивал нас, обещая в скором времени жаркие схватки. От нечего делать мы опустошали окрестности, выжигали деревни и неубранные хлеба.
А в один из дней польские войска, присланные в подкрепление осажденным в город. Переяславский курень, расположившийся перед боковыми городскими воротами, был пьян мертвецки. Вот ляхи и перебили многих из них спящими, многих пленили.
В это время Тарас узнал о том, что сын его младший, Андрий перешел на сторону врага. Бедный полковник поник седою головою, и все никак не мог поверить в это.
Тут из Сечи пришла весть, что татары напали на оставшихся казаков и пленили их, захватив казну. Наше войско разделилось надвое — одна половина ушла на выручку казны и товарищей, а другая осталась осаждать город. Тарас возглавил оставшихся, в числе которых был и я.
Поляки как узнали об ослаблении нашего войска, так сразу и выступили из города для решительной схватки. И ударили со всех сторон наши удалые казаки, сбили и смешали их, и сами смешались. Не дали даже и стрельбы произвести - сразу пошла битва на мечах да на копьях. Все сбились в кучу, и каждому привел случай показать себя.
Дальше, что было сказать не могу, ибо я в самом начале боя схватился с одним из храбрейших в польском войске, и долго бились мы, не видя ничего вокруг. Сошлись. И вот уже было одолел я его, ударив острым турецким ножом в грудь, но не уберегся сам. Ударила в бок меня горячая пуля, и повалился я на сырую от крови землю. Посмотрел я помутившимся взором на лежащего рядом врага и почувствовал, как меркнет свет в глазах...
После моих незабываемых летних каникул пришла осень. Самый первый день осени начинается со дня знаний, это первое сентября.
Это день, к которому готовятся с лета. Люди бегут в магазины, чтобы купить необходимые принадлежности к учебе: ручки, карандаши, тетрадки и прочее.
А когда наступает первое сентября, вновь встречаются друзья, знакомые, которые, возможно, не виделись всё лето. Рассказывают, что с ними было. В этот день встречаешься также с преподавателями, которые тоже рады тебя видеть. На душе становится тепло и приятно.
«Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, — нет, а за то, что сталось с нами после».
В пятый класс я пошёл в 1948 году. В нашей деревне была только младшая школа, и чтобы учиться дальше, мне пришлось переехать в райцентр за 50 километров от дома. В то время мы жили очень голодно. Из трёх детей в семье я был самый старший. Росли мы без отца. В младшей школе я учился хорошо. В деревне меня считали грамотеем, и все говорили маме, что я должен учиться. Мама решила, что хуже и голоднее, чем дома, всё равно не будет, и пристроила меня в райцентре к своей знакомой.
Здесь я тоже учился хорошо. Исключением был французский язык. Я легко запоминал слова и обороты речи, а вот с произношением у меня не ладилось. «Я шпарил по-французски на манер наших деревенских скороговорок», от чего морщилась молоденькая учительница.
Лучше всего мне было в школе, среди сверстников, а вот дома наваливалась тоска по родной деревне. Кроме того, я сильно недоедал. Время от времени мама присылала мне хлеб и картошку, но эти продукты очень быстро куда-то исчезали. «Кто потаскивал — тётя Надя ли, крикливая, замотанная женщина, которая одна мыкалась с тремя ребятишками, кто-то из её старших девчонок или младший, Федька, — я не знал, я боялся даже думать об этом, не то что следить». В отличие от деревни, в городе нельзя было словить рыбку или выкопать на лугу съедобные корешки. Частенько на ужин мне доставалась только кружка кипятку.
В компанию, которая играла на деньги в «чику», меня привёл Федька. Верховодил там Вадик — рослый семиклассник. Из моих одноклассников там появлялся только Тишкин, «суетливый, с моргающими глазёнками мальчишка». Игра была нехитрая. Монеты складывались стопкой решками вверх. В них надо было ударить битком так, чтобы монеты перевернулись. Те, что оказывались орлом вверх, становились выигрышем.
Постепенно я освоил все приёмы игры и начал выигрывать. Изредка мать присылала мне 50 копеек на молоко — на них и играл. Я никогда не выигрывал больше рубля в день, но жить мне стало намного легче. Однако остальной компании эта моя умеренность в игре совсем не понравилась. Вадик начал жульничать, а когда я попытался его уличить, меня сильно избили.
Утром мне пришлось идти в школу с разбитой физиономией. Первым уроком шёл французский, и учительница Лидия Михайловна, которая была нашей классной, поинтересовалась, что со мной случилось. Я попытался соврать, но тут высунулся Тишкин и выдал меня с потрохами. Когда Лидия Михайловна оставила меня после уроков, я очень боялся, что она поведёт меня к директору. Наш директор Василий Андреевич имел привычку «пытать» провинившихся на линейке перед всей школой. В этом случае меня могли исключить и отправить домой.
Однако к директору Лидия Михайловна меня не повела. Она стала расспрашивать, зачем мне деньги, и очень удивилась, когда узнала, что на них я покупаю молоко. В конце концов, я пообещал ей, что обойдусь без игры на деньги, и соврал. В те дни мне было особенно голодно, я снова пришёл в компанию Вадика, и вскоре снова был избит. Увидев на моём лице свежие синяки, Лидия Михайловна заявила, что будет заниматься со мной индивидуально, после уроков.
«Так начались для меня мучительные и неловкие дни». Вскоре Лидия Михайловна решила, что «времени в школе у нас до второй смены остаётся в обрез, и сказала, чтобы я по вечерам приходил к ней на квартиру». Для меня это было настоящей пыткой. Робкий и стеснительный, в чистенькой квартире учительницы я совсем терялся. «Лидии Михайловне тогда было, наверное, лет двадцать пять». Она была красивой, уже успевшей побывать замужем, женщиной с правильными чертами лица и немного косыми глазами. Скрывая этот недостаток, она постоянно прищуривалась. Учительница много расспрашивала меня о семье и постоянно приглашала ужинать, но этого испытания я вынести не мог и убегал.
Однажды мне прислали странную посылку. Пришла она на адрес школы. В деревянном ящике лежали макароны, два больших куска сахару и несколько плиток гематогена. Я сразу понял, кто прислал мне эту посылку — матери макаронов достать было негде. Я вернул ящик Лидии Михайловне, и наотрез отказался взять продукты.
Уроки французского на этом не кончились. Однажды Лидия Михайловна поразила меня новой выдумкой: она захотела играть со мной на деньги. Лидия Михайловна научила меня игре своего детства, «пристенку». Монеты следовало бросать о стену, а потом пытаться достать пальцами от своей монеты до чужой. Достанешь — выигрыш твой. С тех пор мы играли каждый вечер, стараясь спорить шёпотом — в соседней квартире жил директор школы.
Звать меня Кобита. Я казак-сечевик, добрый козак и молодой еще, как сказал обо мне автор произведения. Жил я вместе с товарищами в Сечи разгульной казацкой жизнью, пока однажды не приехал к нам старый наш полковник Тарас Бульба с сыновьями своими.
Тарас, несмотря на его преклонный возраст, был еще очень силен, не угасла еще в нем воинская доблесть и дух казака. Сыновья его, Остап и Андрий - два дюжих молодца, здоровые и крепкие. Только молодые еще совсем, и неопытные, в боях не бывавшие. Мы, казаки-сечевики, никогда не тратили время на военные упражнения, знали, что в бою все придет.
Тут пришли к нам с окраины казаки, рассказавшие о притеснениях польских панов и жидов над народом Украины. И наш новый атаман с единодушного согласия всего войска решает идти на Польшу, чтобы отомстить за все зло и посрамление православной веры. И скоро весь польский юго-запад узнал ярость казаков! А молодые сыновья Тараса за месяц возмужали в битвах, быстро набрали бранный опыт в пылу битв.
Остап в битве был спокоен, расчетлив, хладнокровен, предусмотрителен, умел рассчитать грозившую ему опасность. Андрий же с головой бросался в драку, забывая обо всем. Андрий наслаждался битвой, без страха несся в самое пекло. Добрые казаки выросли! Тарас Бульба как никогда гордился своими сыновьями.
Однажды наше войско пыталось взять приступом богатый город Дубно, но мы встретили отчаянное сопротивление гарнизона и жителей. Пришлось взять город в осаду и ждать, когда в нем начнется голод. Тогда ляхи сами выйдут, и мы возьмем его без боя. Но, ни мне, ни товарищам моим не по нраву такая жизнь. Сердце казака - в битве. Но, старый Бульба успокаивал нас, обещая в скором времени жаркие схватки. От нечего делать мы опустошали окрестности, выжигали деревни и неубранные хлеба.
А в один из дней польские войска, присланные в подкрепление осажденным в город. Переяславский курень, расположившийся перед боковыми городскими воротами, был пьян мертвецки. Вот ляхи и перебили многих из них спящими, многих пленили.
В это время Тарас узнал о том, что сын его младший, Андрий перешел на сторону врага. Бедный полковник поник седою головою, и все никак не мог поверить в это.
Тут из Сечи пришла весть, что татары напали на оставшихся казаков и пленили их, захватив казну. Наше войско разделилось надвое — одна половина ушла на выручку казны и товарищей, а другая осталась осаждать город. Тарас возглавил оставшихся, в числе которых был и я.
Поляки как узнали об ослаблении нашего войска, так сразу и выступили из города для решительной схватки. И ударили со всех сторон наши удалые казаки, сбили и смешали их, и сами смешались. Не дали даже и стрельбы произвести - сразу пошла битва на мечах да на копьях. Все сбились в кучу, и каждому привел случай показать себя.
Дальше, что было сказать не могу, ибо я в самом начале боя схватился с одним из храбрейших в польском войске, и долго бились мы, не видя ничего вокруг. Сошлись. И вот уже было одолел я его, ударив острым турецким ножом в грудь, но не уберегся сам. Ударила в бок меня горячая пуля, и повалился я на сырую от крови землю. Посмотрел я помутившимся взором на лежащего рядом врага и почувствовал, как меркнет свет в глазах...
Объяснение: