Самая древняя книга привычного нам формата - Синайский кодекс датируется IV веком н. э. Первые 43 страницы кодекса были найдены немецким ученым Константином Тишендорфом в 1844 году в библиотеке монастыря Святой Елены на Синайском полуострове.
Ученый нашел их в куче макулатуры, приготовленной для уничтожения. Еще 86 страниц он нашел в результате целенаправленных поисков. Тишендорф увез их в Европу и обнародовал. Он хотел вернуться в монастырь, чтобы вывезти остальное, но монахи даже не дали ему взглянуть на страницы.
Положение было Российским императором Александром II, который заплатил 9 тысяч рублей, после чего Тишендорф вывез страницы в Россию. На тончайшем белом пергаменте на греческом языке был записан неполный текст Ветхого Завета, полный – Нового Завета и два произведения реннехристианских авторов: «Послание Варнавы» и «Пастырь» Гермы. До 1933 года Синайский кодекс хранился в Императорской национальной библиотеке в России, но большевики решили избавиться нее и «уступили» Британскому музею.
Сейчас у 347 страниц этой книги четыре владельца: Национальная российская библиотека, Британский музей, университет Лейпцига и монастырь Святой Елены.
Особенно трудно пересказать поэтическое или драматическое произведение. За гоголевским смехом – всегда раздумья, потому что смешное и трагическое у него всегда рядом, неразрывно. Поэтому мы вместе с ребятами в форме эвристической беседы пытаемся распознать «тайный смысл» одного эпизода нам в этом и собственная сценическая версия: театр – это «наше все».
В издании 1842 года смысл последней сцены уточняется эпиграфом: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». Но зеркало – это и сама гоголевская комедия. Учтем, что слова Городничего: «Чему смеетесь? – Над собой смеетесь!» - едва ли не могут быть обращены к чиновникам, так же они поражены, «обесточены» известие о появлении ревизора. Гоголь хочет, чтобы зритель, увидев в комедии, как в зеркале всю неправедность своей жизни, сделал шаг к правде о себе самом: «Разве все, до малейшей, излучины души подлого и бесчестного человека не рисуют уже образ честного человека?
Разве все это накопление низостей, отступления от законов и справедливости, не дает уже ясно знать, что требует от нас закон, долг, справедливость?» («Театральный разъезд», Н.В. Гоголь).
При мысли о хлестаковщине уже не смехом, а печально светятся глаза зрителей и читателей: чиновники и сегодня стоят между верховной властью и народом, они правят Россией. Страх перед наказанием со стороны верховной власти обладает огромной силой. Но трагедия России в том, что чиновничеству недоступен иной страх – перед наказанием свыше, перед нравственным воздействием.
Объяснение: