Велики ряды литераторов России. Как никакое другое дело Руси, они славят отчество своими произведениями, становясь в один ряд с великими воинами Руси, богатырями русскими.
Захотелось мне сказать о них старинной речию. И не былину по русской литературе, а о русской литературе - она того стоит.
Ой, ты гой еси, литература русская! Велика умом и щедра душой, как земелица русская - урожаями. Ты покой несешь в душу русскую, как леса бескрайние – красоту земле.
Ты гневна порой, что моря в грозу. Ты добра ко всем, матерь родная, справедлива ты, словно божий суд!
Велика дружина твоя знатная, богатырями славна, как никто иной, миром ценится за величие!
Впереди бессмертных, на лихом коне, знатный богатырь Александр свет Сергеевич, словом жжет врага, словом славит Русь, словом лечит мир, словом снимет боль, словом вечен стал!
За его спиной, подпирая Правду, други верные и великие, знатен каждый сам по своим делам.
Вот, велик воитель, Архистратиг Михаил Юрьевич. Хоть лицом суров, вечно молод он, вечно рвется в бой с силой темною, с силой злобною, не жалеючи живота свово.
Как скала могуч в правоте своей Михаил другой, что Ефграфович. Взора жгучего убоялся враг, словом он гнетет кривду ворога.
Михаила сын, Достоевский Федор, как Ярило русское прекраснодушен в милости, грозен в ярости, справедлив всегда. Устыдится тать, взора чистого, и дите слезу не уронит уж.
Вот хранители, люда русского, землепашца и земли-кормилицы, Николай сын Василия, Николай Алексея сын. Словно ангелы хранители берегут общину от врага тлетворного, от врага гнуснославного, как два брата-воина, малоросса сын и великоросс. Белорус Адам, Миколая сын жгучим словом им подмога верная и надежная. А слова его, словно бусинки, что янтарные освещают тьму и отводят гнев ката чужеземного.
А за ними копия нацелив в врага, сонмы стоят, - великих надеждой воителей мирных. Словами красных, душою чистых, делами вечных, правдой святых. Свету мир несут, изгоняя мрак, славя Русь свою.
Нескончаема их заботливость, бесконечно их терпение, непоколебимы рати их бессчетные.
Слова их нанизаны, словно звездочки в Море Млечное, стали вечными в скрижалях памяти.
Кто погиб в бою, - вечен в памяти, и упавший меч его поднимет другой сын Руси.
Вдруг кто не помнит.
Александр Сергеевич Пушкин.
Михаил Юрьевич Лермонтов.
Михаил Ефграфович Салтыков-Щедрин.
Николай Васильевич Гоголь.
Николай Алексеевич Некрасов.
Адам Миколаевич Мицкевич.
Моя огромная благодарность helenaal за бесценные советы.
Главные тезисы статьи Гончарова “Мильон терзаний”.
1. “Горе от ума” появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленною жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.
2. …Комедия “Горе от ума” есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия, и скажем сами за себя- больше всего комедия - какая едва ли найдется в других литературах. Как картина, она, без сомнения, громадна.
3. Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят в эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому “мильону терзаний”, под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, словом, роль, для которой и родилась вся комедия.
4. Чацкий рвется к “свободной жизни”, “к занятиям” наукой и искусством и требует “службы делу, а не лицам” и т. д. На чьей стороне победа? Комедия дает Чацкому только “мильон терзаний” и оставляет, по-видимому, в том же положении Фамусова и его братию, в каком они были, ничего не говоря о последствиях борьбы.
5. “Мильон терзаний” и “горе! ”- вот что он за все, что успел посеять. До сих пор он был непобедим: ум его беспощадно поражал больные места врагов. Фамусов ничего не находит, как только зажать уши против его логики, и отстреливается общими местами старой морали. Молчалин смолкает, княжны, графини — пятятся прочь от него, обожженные крапивой его смеха, и прежний друг его, Софья, которую одну он щадит, лукавит, скользит и наносит ему главный удар втихомолку, объявив его, под рукой, вскользь, сумасшедшим.
6. Много можно бы привести Чацких — являвшихся на очередной смене эпох и поколений — в борьбах за идею, за дело, за правду, за успех, за новый порядок, на всех ступенях, во всех слоях русской жизни и труда-громких, великих дел и скромных кабинетных подвигов. О многих из них хранится свежее предание, других мы видели и знали, а иные еще продолжают борьбу. Обратимся к литературе. Вспомним не повесть, не комедию, не художественное явление, а возьмем одного из позднейших бойцов с старым веком, например, Белинского. Многие из нас знали его лично, а теперь знают его все. Прислушайтесь к его горячим импровизациям — и в них звучат те же мотивы - и тот же тон, как у грибоедовского Чацкого. И так же он умер, уничтоженный “мильоном терзаний”, убитый лихорадкой ожидания и не дождавшийся исполнения своих грез.
7. Если читатель согласится, что в комедии, как мы сказали, движение горячо и непрерывно поддерживается от начала до конца, то из этого само собою должно следовать, что пьеса в высшей степени сценична. Она такова и есть. Две комедии как будто вложены одна в другую: одна, так сказать, частная, мелкая, домашняя, между Чацким, Софьей, Молчалиным и Лизой: это интрига любви, вседневный мотив всех комедий. Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и действие завязывается снова, частная комедия разыгрывается в общую битву и связывается в один узел.
Велики ряды литераторов России. Как никакое другое дело Руси, они славят отчество своими произведениями, становясь в один ряд с великими воинами Руси, богатырями русскими.
Захотелось мне сказать о них старинной речию. И не былину по русской литературе, а о русской литературе - она того стоит.
Ой, ты гой еси, литература русская! Велика умом и щедра душой, как земелица русская - урожаями. Ты покой несешь в душу русскую, как леса бескрайние – красоту земле.
Ты гневна порой, что моря в грозу. Ты добра ко всем, матерь родная, справедлива ты, словно божий суд!
Велика дружина твоя знатная, богатырями славна, как никто иной, миром ценится за величие!
Впереди бессмертных, на лихом коне, знатный богатырь Александр свет Сергеевич, словом жжет врага, словом славит Русь, словом лечит мир, словом снимет боль, словом вечен стал!
За его спиной, подпирая Правду, други верные и великие, знатен каждый сам по своим делам.
Вот, велик воитель, Архистратиг Михаил Юрьевич. Хоть лицом суров, вечно молод он, вечно рвется в бой с силой темною, с силой злобною, не жалеючи живота свово.
Как скала могуч в правоте своей Михаил другой, что Ефграфович. Взора жгучего убоялся враг, словом он гнетет кривду ворога.
Михаила сын, Достоевский Федор, как Ярило русское прекраснодушен в милости, грозен в ярости, справедлив всегда. Устыдится тать, взора чистого, и дите слезу не уронит уж.
Вот хранители, люда русского, землепашца и земли-кормилицы, Николай сын Василия, Николай Алексея сын. Словно ангелы хранители берегут общину от врага тлетворного, от врага гнуснославного, как два брата-воина, малоросса сын и великоросс. Белорус Адам, Миколая сын жгучим словом им подмога верная и надежная. А слова его, словно бусинки, что янтарные освещают тьму и отводят гнев ката чужеземного.
А за ними копия нацелив в врага, сонмы стоят, - великих надеждой воителей мирных. Словами красных, душою чистых, делами вечных, правдой святых. Свету мир несут, изгоняя мрак, славя Русь свою.
Нескончаема их заботливость, бесконечно их терпение, непоколебимы рати их бессчетные.
Слова их нанизаны, словно звездочки в Море Млечное, стали вечными в скрижалях памяти.
Кто погиб в бою, - вечен в памяти, и упавший меч его поднимет другой сын Руси.
Вдруг кто не помнит.
Александр Сергеевич Пушкин.
Михаил Юрьевич Лермонтов.
Михаил Ефграфович Салтыков-Щедрин.
Николай Васильевич Гоголь.
Николай Алексеевич Некрасов.
Адам Миколаевич Мицкевич.
Моя огромная благодарность helenaal за бесценные советы.