1. Из громадного океана Хаоса - Нун явился первый бог Атум. Он делает холм, садится думает о сотворении мира. Атум создает бога ветра — Шу и богиню дождя и воды — Тефнут, что смогла бы управлять океаном. Но в темноте, которая тогда властвовала во Вселенной, он теряет своих детей. В надежде отыскать пропажу Атум вырывает свой глаз и отправляет его в глубины Нуна. Не дождавшись возвращения своего ока, бог делает себе другое.
В скором времени глаз возвращается с пропавшими детьми, но, увидев, что произошло, он разгневался на хозяина и превратился в кобру, желая отмстить.Но Атум просто взял ядовитую змею и расположил у себя во лбу, чтобы она созерцала красоту созданного им мира. Далее из воды появился белый лотос, из цветка вышел Ра. Солнечный бог осветил темный мир, а когда увидел Атума, Шу и Тефнут, у него покатились слезы радости. После падения на землю слезинки превратились в людей.
2. Однажды богиня дождя Тефнут сильно поссорилась со своим отцом Ра и убежала в Нубийскую пустыню. Едва она покинула страну, как началась страшная засуха. Посевы не могли взойти на лишенной влаги земле, люди гибли от жажды и голода, а рядом с ними гибли обессиленные звери и птицы. Тогда Ра послал за дочерью сына, бога ветра Шу, но он не смог ее уговорить. Потом он попросил мудрого Тота. Бог с удовольствием согласился. Тот превратился в маленького смешного павиана и легко отыскал Тефнут. Стал ее красивыми речами зазывать, но она еще более разозлилась. Была она в облике дикой кошки, охотилась в пустыне на антилоп. Хотела разорвать его на кусочки, но павиан рассказал ей сказку о коршуне и кошке, и она дала клятву не трогать его. Так он ей рассказывал сказку за сказкой, умалял лестью и Тефнут вернулась, а вместе с ней и животворная вода.
Объяснение:
Посреди почти космической тьмы неведения, забвению равного и с забвением слитого, тьмы, в которой буквально тонет, захлебываясь, моё раннее детство, есть отдельные звёзды, — внезапные, редкие, но резкие круги освещённого вдруг пространства. Редкое избранное волшебного фонаря памяти.
Помню, как тёмным, — нет, — огнисто-синим вечером отец и мать, а с ними и я вошли в магазин, расположенный в нижнем этаже одного из больших городских домов. (Что за прекрасная это неповторимость! — раннее шкетство с выходом в город и в ночь; к её огням и на её снег — под охраной обоих родителей! Дивное, — ведь больше нигде его нет и не будет, — сочетание Покоя и Приключения!)
Какие-то тени дневного уныния и стеснительности, дневных страхов — всё ещё были со мной; вечерний уличный ветер сначала даже как бы раздувал их и увеличивал, но затем начинал уже сносить, уносить, развеивать. Ночь вообще гораздо лучше, чем день! — думала я теперь. Чего бояться? Улицы пустынные, магазин, куда мы вошли, сначала насторожил, но и тот оказался внутри пустынным, — свободным от неуловимо-иронического давления чьих-то любопытствующих присутствий. Повстречай мы в пути или теперь, в магазине, хотя бы нескольких человек — этого было бы для моей дикарской застенчивости довольно, чтобы вообразить себя ведомой, толкаемой к издевательскому многолюдству на заклание. Но если даже такие, как я, не могли на тесноту и давку, — представим же себе вечерний покой и простор тогдашнего города!