Не успел наш корабль выйти из устья Хамбера, как с севера подул холодный ветер. Небо покрылось тучами. Началась сильнейшая качка. Я никогда ещё не бывал в море, и мне стало худо. Голова у меня закружилась, ноги задрожали, меня затошнило, я чуть не упал. Всякий раз, когда на корабль налетала большая волна, мне казалось, что мы сию минуту утонем. Всякий раз, когда корабль падал с высокого гребня волны, я был уверен, что ему уже никогда не подняться. Тысячу раз я клялся, что, если останусь жив, если нога моя снова ступит на твёрдую землю, я тотчас же вернусь домой к отцу и никогда за всю жизнь не взойду больше на палубу корабля. Этих благоразумных мыслей хватило у меня лишь на то время, пока бушевала буря.
Как рассказывает Астафьев, «тот остров оставался долго под водою, и когда обсохли его берега - всюду уже было лето и все отцвело». Но остров не мог без весны. Здесь этот весенний уголок олицетворяет человеческую душу. Он является символом всего прекрасного. У многих весна ассоциируется с расцветом всего живого. Это не только пора возрождения природы, пробуждения ее после зимней спячки, но и пора любви, цветения души, радости и надежды. Но за всем этим нам так и непонятно, что же обозначает эта фраза? Весна-пора любви, а ведь каждый человек хотя бы раз в жизни влюблялся. Вот мы и подошли к смыслу этой фразы, она означает не приход времени года, а величайшее чувство. Оно возносит нас к небесам, никто не может объяснить, что он испытывает. Это величайшее чувство, которое никому не дано понять зовется любовь. Художественный стиль текста лучше понять смысл того, что хотел нам донести Астафьев. С эпитетов и сравнений он передает во всех красках приход весны в душу человека.
Не успел наш корабль выйти из устья Хамбера, как с севера подул холодный ветер. Небо покрылось тучами. Началась сильнейшая качка.
Я никогда ещё не бывал в море, и мне стало худо. Голова у меня закружилась, ноги задрожали, меня затошнило, я чуть не упал. Всякий раз, когда на корабль налетала большая волна, мне казалось, что мы сию минуту утонем. Всякий раз, когда корабль падал с высокого гребня волны, я был уверен, что ему уже никогда не подняться.
Тысячу раз я клялся, что, если останусь жив, если нога моя снова ступит на твёрдую землю, я тотчас же вернусь домой к отцу и никогда за всю жизнь не взойду больше на палубу корабля.
Этих благоразумных мыслей хватило у меня лишь на то время, пока бушевала буря.