Прелесть ее была в откликах, в звучности березового леса. Прелесть се была в том, что никак не была она сама по себе: она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы и они, эти рязанские косцы. Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве, которое было между ими и нами - и между ими, нами и этим хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом, которым дышали и они и мы с детства, этим предвечерним временем, этими облаками на уже розовеющем западе, этим снежим, молодым лесом, полным медвяных трав по пояс, диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно срывали и ели, и этой большой дорогой, ее простором и заповедной далью. Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть. И еще в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда) прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была - Россия, и что только ее душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох березовом лесу. На 5 предложений не получится(
Вэтот холодный и ненастный октябрь катерине петровне стало ещё труднее вставать по утрам. старый дом, в котором она доживала свой век, был построен её отцом, известным художником, и находился под охраной областного музея. дом стоял в селе заборье. каждый день к катерине петровне прибегала манюшка, дочь колхозного сапожника, по хозяйству. иногда заходил тихон, сторож при сарае. он помнил, как отец катерины петровны строил этот дом. настя, единственная дочь катерины петровны, жила в ленинграде. последний раз она приезжала три года назад. катерина петровна редко писала насте — не хотела мешать, но думала о ней постоянно. настя тоже не писала, только раз в два-три месяца почтальон приносил катерине петровне перевод на двести рублей. однажды в конце октября, ночью кто-то долго стучал в калитку. катерина петровна вышла посмотреть, но там никого не было. в ту же ночь она написала дочери письмо с просьбой приехать. настя работала секретарём в союзе художников. художники звали её сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза. она была занята — устраивала выставку молодого скульптора тимофеева, поэтому положила письмо матери в сумочку не читая, только вздохнула с облегчением: если мать пишет — значит жива. в мастерской тимофеева настя увидела скульптуру гоголя. ей показалось, что писатель насмешливо и укоризненно смотрит на неё. две недели настя возилась с устройством выставки тимофеева. на открытие выставки курьерша принесла насте телеграмму из заборья: «катя помирает. тихон». настя скомкала телеграмму и снова почувствовала на себе укоризненный взгляд гоголя. в тот же вечер настя уехала в заборье. катерина петровна не вставала уже десятый день. манюшка шестые сутки не отходила от неё. тихон пошёл на почту и что-то долго писал в почтовом бланке, потом принёс его катерине петровне и испуганно прочёл: «дожидайтесь, выехала. остаюсь всегда любящая дочь ваша настя». катерина петровна тихона за доброе слово, отвернулась к стенке и словно уснула. хоронили катерину петровну на следующий день. на похороны собрались старухи и . по дороге на кладбище похороны увидела молоденькая учительница и вспомнила о своей старенькой матери, которая осталась одна. учительница подошла к гробу и поцеловала катерину петровну в высохшую жёлтую руку. настя приехала в заборье на второй день после похорон. она застала свежий могильный холм на кладбище и холодную тёмную комнату, из которой ушла жизнь. в этой комнате настя проплакала всю ночь. уезжала она из заборья крадучись, чтобы никто не заметил и ни о чём не спросил. ей казалось, что никто, кроме катерины петровны, не может снять с неё груз непоправимой вины.
Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве, которое было между ими и нами - и между ими, нами и этим хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом, которым дышали и они и мы с детства, этим предвечерним временем, этими облаками на уже розовеющем западе, этим снежим, молодым лесом, полным медвяных трав по пояс, диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно срывали и ели, и этой большой дорогой, ее простором и заповедной далью.
Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть.
И еще в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда) прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была - Россия, и что только ее душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох березовом лесу.
На 5 предложений не получится(