Воспитывают его как знатного вельможу. Он должен знать все науки. он окружен няньками и учителями. Сам он не хочет учиться т.к он желает жениться и получить капитал от матери
«Дума» представляет собой сложную метрическую конструкцию. В ней шестистопные ямбические стихи сочетаются с отдельными пятистопными и четырехстопными, которые либо начинают, либо замыкают строфу. Тем самым выделяясь на фоне шестистопных строк, они становятся самыми «заметными», самыми «ударными» – в полном соответствии с содержанием. В «Думе» мы находим эпитеты, придающие стихотворению эмоциональность: «презренные рабы», «пришлец осиротелый», «наукою бесплодной», «надежды лучшие», «голос благородный», «холод тайный», «толпой угрюмою и скоро позабытой», «насмешкой горькою». Этой же цели и двойное сравнение: «И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, Как пир на празднике чужом». Образность стихотворения усилена романтическими метафорами («В начале поприща мы вянем без борьбы», «Мы иссушили ум наукою бесплодной», «тощий плод», «чаша наслаждения»), гиперболой («Богаты мы, едва из колыбели»). Обличительные интонации, ораторский пафос стихотворения, публицистичность – все это требовало «высокой» лексики. Лермонтов использует слова «высокого» стиля: «грядущее», «под бременем», «презренные», «поприща», «прах», «гражданина».
Нас двое в комнате: собака моя и я. На дворе воет страшная, неистовая буря.Собака сидит передо мною — и смотрит мне прямо в глаза.И я тоже гляжу ей в глаза.Она словно хочет сказать мне что-то. Она немая, она без слов, она сама себя не понимает — но я ее понимаю.Я понимаю, что в это мгновенье и в ней и во мне живет одно и то же чувство, что между нами нет никакой разницы. Мы тожественны; в каждом из нас горит и светится тот же трепетный огонек.Смерть налетит, махнет на него своим холодным широким крылом…И конец!Кто потом разберет, какой именно в каждом из нас горел огонек?Нет! это не животное и не человек меняются взглядами…Это две пары одинаковых глаз устремлены друг на друга.И в каждой из этих пар, в животном и в человеке — одна и та же жизнь жмется пугливо к другой.
