Питаясь ощущением единства бытия, неразрывности всех сфер его – материальных и сверхчувственных, – русские писатели в преходящем умели найти символ иного идеального, безусловного содержания. За планом конкретно-историческим в их произведениях выступает универсальный метафизический. Русская литература всегда отличалась актуальностью изображения социальной действительности как включённой в диалектический процесс всеобщей вселенской жизни. Своим мировым значением она обязана религиозно-философским, этико-эстетическим пафосам.
Проблема соотнесённости эстетического и нравственного в переживаниях человека, а также естественного, то есть природного влечения к счастью и благополучию и нравственного запрета – центральная в творчестве И.С. Тургенева.
В повести «Фауст» изображается та роковая страсть, в которой естественно-природное и нравственное распадаются, и потому эта страсть становится выражением «тайных сил» жизни, которые «изредка, но внезапно проявляются наружу», опустошая своих носителей и приводя их к гибели: «горе тому, над кем они разыграются» 1 .
Ладанов, Ельцова, Вера Николаевна непосредственно в себе ощущали эту стихию «тайных сил». Все они отличались жгучей, необузданной страстностью, которая в их судьбе всегда играла роковую роль. В повести «Несчастная» (1869) Тургенев повторил свою мысль о том, что «Тайны человеческой жизни велики, а любовь самая недоступная из этих тайн…» ( X . 160).
Метафизическая трактовка любви как неразрывной с непреодолимой стихией, видимо, связана с мыслью Шеллинга о взрывах и затаённом мятеже в самой основе мироздания.
За днём мгновенного свидания последовала болезнь и смерть Веры Николаевны. Герой повести Павел Александрович, ощутивший свою вину, приходит к выводу о необходимости сурового исполнения нравственного обязательства. «Одно убеждение вынес я из опыта последних годов: жизнь не шутка и не забава, жизнь даже не наслаждение… жизнь – тяжёлый труд. Отречение, отречение постоянное – вот её тайный смысл, её разгадка: не исполнение любимых мыслей и мечтаний, как бы они возвышены ни были, – исполнение долга, вот о чём следует заботиться человеку; не наложив на себя цепей, железных цепей долга, не может он дойти, не падая, до конца своего поприща» ( VII . 50).
Свобода человека выступает как погасить в себе пламя той страсти, которая приходит вопреки нравственному сознанию. Настойчивым обращением к идее долга Тургенев снимал идеализацию бурных проявлений «тайных сил». Однако это не исключает двух направлений, в которых протекает повествование о трагической судьбе героев. Наряду с призывом к суровому отречению изображается сияющая красота чувственной стороны жизни, то есть утверждается романтика той любви, которая привлекательна именно тем, что связана с иррациональными основами бытия.
Этико-философская позиция Тургенева в повести «Фауст» в особенности сложна и противоречива. С одной стороны, через героя он призывает к отречению с целью равновесия, как высшей мудрости и красоты. Но, с другой стороны, даётся поэзия осуждаемой страсти.
Прохладный воздух едва качает язычок свечи. Угловые тени от виноградных
листьев лежат на потолке беседки. Ночная бабочка, похожая на комок серого шелка-сырца, садится на раскрытую книгу и оставляет на странице тончайшую блестящую пыль. Пахнет дождем — нежным и вместе с тем острым запахом влаги, сырых садовых дорожек.
пришвинМороз и северная буря этой ночью ворвались в дело солнца и столько напутали: даже голубые фиалки были покрыты кристаллами снега и ломались в руках, и казалось, даже солнцу этим утром было стыдно в таком сраме вставать.