Городничий сообщает вызванным им чиновникам “пренеприятное известие”: в город едет ревизор, и еще с секретным предписанием. Чиновники теряются в догадках, уж не подослан ли чиновник узнать, нет где измены накануне войны. Городничий встревожен, но не до такой же степени: “Эк куда хватили! В уездном городе измена! Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь”. Сам городничий кое-какие распоряжения сделал и всем советует сделать так, “чтоб все было прилично”. В больнице колпаки чтоб были чистые, и “больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему... и над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке... всякую болезнь... Нехорошо, чтоб у вас больные такой крепкий табак курили... Да и лучше, если б их было меньше...”. Судье городничий советует убрать гусей из приемной, где они обретаются, да и лучше не сушить над бумагами охотничий арапник... Потом... от заседателя больно крепкий дух идет, может, луку поесть... Что же до грешков, то судья оправдывается, что берет всего лишь борзыми щенками. Городничий недоволен, что судья не ходит в церковь. Тот оправдывается, что об идеях про сотворение мира дошел своим умом, на что городничий говорит: “Ну, в ином случае много ума хуже, чем бы его совсем на было”. Теперь об учебном заведении. Преподаватели корчат рожи ученикам, уж больно горячи. “Да, таков уж неизъяснимый закон судеб: умный человек — или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси”, — говорит городничий. ЯВЛЕНИЕ II Появившийся почтмейстер боится, не означает ли приезд ревизора скорую войну с турками, “это все француз гадит”. Городничий, отведя почтмейстера в сторонку, просит его вскрывать и прочитывать все письма (“не было ли на меня какого доноса”). Почтмейстеру это не впервой — он вообще очень любопытен. ЯВЛЕНИЕ III Вбегают Бобчинский и Добчинский. Пришедши несколько в себя после бега, суматошно, перебивая друг друга и путаясь, они объявляют, что ревизор — не кто иной, как Иван Александрович Хлестаков, якобы едущий из Петербурга в Саратовскую губернию, но вот уже вторую неделю живущий в трактире в долг. Городничий, начав расспрашивать о подробностях, все больше ругается: ведь именно в последние две недели была высечена унтер-офицерская жена, арестантам не выдавали провизии и т. д. и т. п. Городничий решает наведаться в трактир, “не терпят ли проезжающие неприятностей”. Остальные чиновники спешно разбегаются по своим ведомствам. За городничим увязываются Добчинский и Бобчинский. ЯВЛЕНИЕ IV Городничий требует шпагу и новую шляпу. Бобчинский в дрожках не помещается, решает побежать вслед “петушком, петушком”. Городничий приказывает чисто вымести всю улицу до трактира. ЯВЛЕНИЕ V Городничий ругает появившегося наконец частного пристава, у которого весь персонал разбежался по своим делам или пьян. Городничий наскоро занимается камуфляжем старого моста: на мосту пусть стоит высокий квартальный Пуговицын; сломать старый забор у сапожника и поставить вешку, вроде как идет планировка... Господи, а со всем этим мусором что делать? “Что это за скверный город! только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор — черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!” Вспоминает о полуголых солдатах — приказывает не выпускать их на улицу. ЯВЛЕНИЕ VI Вбегают жена и дочь городничего. Они сгорают от любопытства, полковник ли приезжий ревизор, да черные ли у него глаза... Посылают служанку все разузнать.
Мирра с детства свыклась с мыслью, что ей суждено идти в няньки к более счастливым сестрам. Свыклась и уже не горевала, потому что ее особое положение — положение увечной, на которую никто не позарится, — тоже имело свои преимущества и, прежде всего — свободу.Отлеживались, значит? Молодцы, ребята: кто-то воюет, а мы - отлеживаемся?- А если нет... Ты расскажешь ему о нас. О всех нас, кто остался тут под камнями. - Он будет молиться на эти камни. - Молиться не надо. Надо просто помнить.Он замолчал, подыскивая то самое, то единственное слово, которые мертвые оставляют живым. - Умирали не срамя, - негромко и ясно сказал молодой голос.- Показалось бабам с испугу, - сказал круглоголовый. - Женщинам, - строго поправил Плужников. - Баб на свете нет, запомните это.Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.Человека победить невозможно, даже убив.Ему было всего девятнадцать лет и два месяца, и он твердо верил в собственное бессмертие.- Темнота - ворам удобство. Воровать да грабить - для того и ночь. - И еще кой для чего, - улыбнулась Анна Петровна.А я бы ни за что не стала целоваться без любви. - Валя всегда говорила негромко, но так, что ее все слушали. - По-моему, это унизительно: целоваться без любвичеловека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя.Говорят, что мы, евреи, музыкальный народ. Да, мы - такой народ; станешь музыкальным, если сотни лет прислушиваешься, по какой улице топают солдатские сапоги и не ваша ли дочь зовет на в соседском переулке.Каждой женщине Бог дает немножечко счастья и очень много долга.Крепость не пала. Крепость истекла кровью.- Войну не перекричишь... Она выстрел слышит, а голос - нет.В армии исполняют приказ, а не соображают, как бы удрать подальше.Тяжко вздрагивал каземат, все вокруг ныло и стонало, и было 22 июня 1941 года: четыре часа пятнадцать минуть по московскому времени...Не позволяй убивать себя раньше, чем умрешь.
С самого детства родители говорили мне, что наша страна — самая большая и сильная в мире. В школе на уроках мы с учителем читаем много стихотворений, посвященных России. И я считаю, что каждый россиянин должен, обязан гордиться своей Родиной.
Гордость вызывают наши бабушки и дедушки. Они воевали с фашистами для того, чтобы мы сегодня смогли жить в тихом и спокойном мире, чтобы нас, их детей и внуков, не затронула стрела войны.
Моя Родина не проиграла ни одной войны, а если дела были плохи — Россия все равно выбиралась из трудного положения. Она не только себя, но и много других стран и народов. Мне очень жаль, что многие современные люди не хотят помнить об этом.
Городничий сообщает вызванным им чиновникам “пренеприятное известие”: в город едет ревизор, и еще с секретным предписанием. Чиновники теряются в догадках, уж не подослан ли чиновник узнать, нет где измены накануне войны. Городничий встревожен, но не до такой же степени: “Эк куда хватили! В уездном городе измена! Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь”. Сам городничий кое-какие распоряжения сделал и всем советует сделать так, “чтоб все было прилично”. В больнице колпаки чтоб были чистые, и “больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему... и над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке... всякую болезнь... Нехорошо, чтоб у вас больные такой крепкий табак курили... Да и лучше, если б их было меньше...”. Судье городничий советует убрать гусей из приемной, где они обретаются, да и лучше не сушить над бумагами охотничий арапник... Потом... от заседателя больно крепкий дух идет, может, луку поесть... Что же до грешков, то судья оправдывается, что берет всего лишь борзыми щенками. Городничий недоволен, что судья не ходит в церковь. Тот оправдывается, что об идеях про сотворение мира дошел своим умом, на что городничий говорит: “Ну, в ином случае много ума хуже, чем бы его совсем на было”. Теперь об учебном заведении. Преподаватели корчат рожи ученикам, уж больно горячи. “Да, таков уж неизъяснимый закон судеб: умный человек — или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси”, — говорит городничий. ЯВЛЕНИЕ II Появившийся почтмейстер боится, не означает ли приезд ревизора скорую войну с турками, “это все француз гадит”. Городничий, отведя почтмейстера в сторонку, просит его вскрывать и прочитывать все письма (“не было ли на меня какого доноса”). Почтмейстеру это не впервой — он вообще очень любопытен. ЯВЛЕНИЕ III Вбегают Бобчинский и Добчинский. Пришедши несколько в себя после бега, суматошно, перебивая друг друга и путаясь, они объявляют, что ревизор — не кто иной, как Иван Александрович Хлестаков, якобы едущий из Петербурга в Саратовскую губернию, но вот уже вторую неделю живущий в трактире в долг. Городничий, начав расспрашивать о подробностях, все больше ругается: ведь именно в последние две недели была высечена унтер-офицерская жена, арестантам не выдавали провизии и т. д. и т. п. Городничий решает наведаться в трактир, “не терпят ли проезжающие неприятностей”. Остальные чиновники спешно разбегаются по своим ведомствам. За городничим увязываются Добчинский и Бобчинский. ЯВЛЕНИЕ IV Городничий требует шпагу и новую шляпу. Бобчинский в дрожках не помещается, решает побежать вслед “петушком, петушком”. Городничий приказывает чисто вымести всю улицу до трактира. ЯВЛЕНИЕ V Городничий ругает появившегося наконец частного пристава, у которого весь персонал разбежался по своим делам или пьян. Городничий наскоро занимается камуфляжем старого моста: на мосту пусть стоит высокий квартальный Пуговицын; сломать старый забор у сапожника и поставить вешку, вроде как идет планировка... Господи, а со всем этим мусором что делать? “Что это за скверный город! только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор — черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!” Вспоминает о полуголых солдатах — приказывает не выпускать их на улицу. ЯВЛЕНИЕ VI Вбегают жена и дочь городничего. Они сгорают от любопытства, полковник ли приезжий ревизор, да черные ли у него глаза... Посылают служанку все разузнать.