1. Для рассказчика паровоз и человек -- две различные, самостоятельные части, а вот для лучшего машиниста Толубеевского депо Александра Васильевича Мальцева -- нет. В представлении Кости паровоз и Мальцев были продолжением друг друга, то есть составляли единое целое. 2. Мальцеву 30 лет, у него думающие и ясные глаза. Когда случилось несчастье, он выглядел так: "Облокотившись рукою на трость, поставленную между ног, он обращал в сторону паровоза свое страстное, чуткое лицо с опустевшими слепыми глазами. Он осунулся и постарел за последнее время;... тоска, безжизненная участь снедали Александра Васильевича, и тело его худело от постоянного горя". Когда Костя пригласил его, слепого, повести состав, Мальцев "сосредоточился, забыл свое горе слепца, и кроткая радость осветила изможденное лицо этого человека, для которого ощущение машины было блаженством". 3. Следователь не понимал, как ослепший от удара молнии Мальцев мог вести состав, подвергая смертельной опасности пассажиров. Костя объяснил ему, что машинист продолжать видеть путь внутренним зрением, которое выработалось у Александра Васильевича с опытом и было основано на доскональном знании машины и маршрута. 4. Мальцев ослеп в действительности, но на время. Внутреннее зрение после удара молнии ему довести состав до станции. Но позже он стал видеть. Вторично машинист ослеп после следственного эксперимента с установкой Тесла, но зрение вновь вернулось, когда Костя позволил ему повести состав под своим руководством. 5. Худеть имеет переносный смысл: Мальцев таял на глазах не физически, а морально, потому что был отлучён от любимого дела. Жизнь уходила из него, как вода сквозь песок, потому что он не мог заниматься тем, что составляло смысл его существования. 6. Костя не мог смириться с тем, что Мальцев погибает без любимого дела, поэтому взял его в рейс и разрешил вести паровоз под своим контролем. Он хотел слепому машинисту поверить в себя и дал ему шанс, который оправдался: Мальцев настолько мобилизовал внутренние силы, ощутив себя одним целым с любимой машиной, что зрение к нему вернулось.
Рассказ "Галоша" начинается необычно -- вводным словом "конечно". Вводные слова выражают отношение говорящего к сообщаемому. Но, по сути дела, еще ни о чем не сказано, а конечно уже прозвучало. Слово "конечно" по своему значению должно подвести итог сказанному, но оно опережает ситуацию и сообщает ей некий комический эффект. Вместе с тем необычное в начале рассказа вводное слово подчеркивает степень обычности сообщаемого - «потерять галошу в трамвае нетрудно» . В тексте рассказа можно найти большое количество вводных слов (конечно, главное, может) и кратких вводных предложений (гляжу, думаю, дескать, представьте себе). Синтаксический строй предложения, начинающего рассказ, согласуется с предложением в середине рассказа: «То есть ужасно обрадовался» . Комический подтекст этого предложения, начинающего абзац, обеспечивается использованием пояснительного союза то есть, который употребляется для присоединения членов предложения, поясняющих высказанную мысль, и который не используется в начале предложения, тем более абзаца. Для рассказа характерна непривычность повествовательной манеры писателя. Ее особенность еще и в том, что Зощенко ведет повествование не от своего лица, не от лица автора, а от лица какой-то выдуманной персоны. И автор настойчиво это подчеркивал: «В силу недоразумений писатель уведомляет критику, что лицо, от которого ведутся эти повести, есть так сказать, воображаемое лицо. Это есть средний интеллигентный тип, которому случилось жить на переломе двух эпох» . И он проникается особенностями речи этого лица, искусно выдерживает принятый тон, чтобы у читателя не возникало сомнений в истинности вымышленного рассказчика. Характерным признаком рассказов Зощенко является прием, который писатель Сергей Антонов называет «наоборотностью» . В рассказе "Галоша" можно найти пример «наоборотности» (своего рода отрицательной градации) потерянная галоша сначала характеризуется как «обыкновенная» , «двенадцатого номера» , потом появляется новые приметы («задник, конечно, обтрепан, внутри байки нету, сносилась байка») , а затем и «специальные признаки» («носок вроде бы начисто оторван, еле держится. И каблука… почти нету. Сносился каблук. А бока… еще ничего, ничего, удерживались») . И вот такую галошу, которую по «специальным признакам» отыскали в «камере» среди «тыщи» галош, и еще вымышленный рассказчик! Комичность ситуации, в которой очутился герой, обеспечивается сознательной целенаправленностью приема. В рассказе неожиданно сталкиваются слова разной стилистической и смысловой окрашенности («остальная галоша », «ужасно обрадовался» , «законного потерял» , « галоша гибнет» , «выдают обратно») , и на часто используются фразеологизмы («в два счета» , «ахнуть не успел» , «гора с плеч по гроб жизни» и т. п. ) нарочито повторяется усилительная частица прямо («прямо пустяки» , «прямо обнадежил» , «прямо умилился») , которые сообщают повествованию характер живой разговорной речи. Трудно пройти мимо такой особенности рассказа как настойчивое повторение слова говорить, выполняющую роль ремарки, которую сопровождают высказывания действующих лиц. В рассказе «Галоша» много шутки, и поэтому можно говорить о нем как о рассказе юмористическом. Но в рассказе Зощенко много правды, что позволяет оценить его рассказ как сатирический. Бюрократизм и волокита — вот что беспощадно высмеивает Зощенко в своем небольшом по размеру, но очень емком по сути рассказе.
