СЕХИСМУНДО — герой драмы Педро Кальдерона де ла Барки «Жизнь есть сон» (опубл. в 1636 г.; написана, по-видимому, в конце 20-х или в самом начале 30-х годов XVII»Шв.). Королю Басилио, мудрецу и звездочету, светила предсказали, что его сын С. станет чудовищным тираном; чтобы страну от бедствий, Басилио объявил, что ребенок родился мертвым, и приказал держать его в горной башне. Решив проверить, не обманули ли его небесные знамения, король велит, усыпив С., перенести его во дворец. Узнав, что он — будущий государь, которого сделали пленником, С. возмущен учиненной над ним несправедливостью. Но его гнев нерационален: требуя во всем беспрекословно ему повиноваться, принц убивает слугу. Тогда его опять усыпляют, переносят обратно в башню и уверяют, что все происшедшее во дворце было лишь сном. С. пытается разобраться, является ли он заключенным, которому приснилось, что он принц, или принцем, которому снится, что он заключенный. Герой хочет понять, что в жизни иллюзорно, ложно, а что действительно, подлинно, и эти размышления многое в нем меняют. Когда часть войска восстает, чтобы посадить на трон законного наследника, и сторонники Басилио оказываются разбитыми, С., получив власть, проявляет себя мудрым и добрым правителем. Важнейшие события драмы разворачиваются в душе героя. Его самопознание в немалой мере определено внешними обстоятельствами: С. вырастает, не зная, кто его родители и кто он такой. Самая пылкая, всепоглощающая его страсть — жажда правды и свободы. Первый его монолог («О, я несчастен, горе мне!») — яростный протест против неволи; и Кальдерой не оставляет сомнения, что свобода — неотъемлемое и важнейшее право человека. В переполненном болью и негодованием монологе герой проклинает судьбу, дающую человеку меньше свободы, чем зверю, ручью, рыбе и птице, но, узнав, что он не жалкий узник, а всесильный государь, С. становится убийцей и насильником. Его свобода — свобода зверя, и сам С. знает, что он — получеловек-полузверь. От звериной половины ему избавиться убеждение, что жизнь есть сон. Но что значит отождествление жизни и сна? Во сне образы сознания воспринимаются спящим как нечто действительное, и если жизнь есть сон, то и наяву человек видит лишь то, что представляется его сознанию. Вместе с тем Кальдерой постигает то, что будет достоянием психологии лишь в XX»Шв.: образы сна порождены отнюдь не только мыслью, но и надеждами, страхами, тайными желаниями. Последние неосознанно воздействуют не только на сновидения, но и на поведение человека. Если в опубликованном через год после пьесы Кальдерона «Рассуждении о методе» Декарта абсолютизировался рассудок («Я мыслю, следовательно, я существую») и заявлялось, что лишь благодаря мысли человеческое существование оказывается чем-то достоверным, то барочный художник Кальдерон менее односторонен и категоричен. В его драмах сталкиваются, в какой-то мере пронизывают друг друга сознание и подсознание, рассудок и аффект. Явь и сон, иллюзия и реальность здесь теряют свою однозначность и уподобляются друг другу: sueno по-испански не только сон, но и мечта; поэтому «La vida es sueno» можно перевести и как «Жизнь есть мечта». Мечта истолковывается у Кальдерона вовсе не в сентиментально-благостном духе: узнав, что он принц, и получив возможность осуществить свою мечту о свободе, С. ведет себя как чудовище. Безграничная свобода оказывается одной из самых вредных и опасных иллюзий: С. предстоит понять, что человеческая свобода — не беспредел, что она подчиняется нравственным законам. В постижении этих законов происходит становление личности С., выявление его подлинного «я». «Жизнь есть сон» — истинно христианская драма, так как именно христианство столь решительно указало на исключительное значение душевной жизни и поставило важнейшую задачу управлять своими внутренними состояниями, подавляя в себе злые, греховные желания и порывы. И вместе с тем «Жизнь есть сон» — это социальная драма (такое соединение характерно для барокко), показывающая, что становление нравственного «я» возможно лишь благодаря осознанию своей ответственности перед другими. До встречи с Росаурсимволическом смысле: в тайниках души вечно скрывается нечто мятежно
С 16-17 по 22 июля боевые действия проводились передовыми отрядами советских войск. В ходе первых боёв советские отряды оказали упорнейшее сопротивление противнику. По мере продвижения 6-й армии к Сталинграду происходило включение в её состав новых подразделений. 23 июля северная ударная группировка 6-й армии, имевшая многократное превосходство на направлении удара, перешла в решительное наступление в направлении на Калач, прорвала оборону 62-й армии и продвинулась на 15 км. К вечеру 24 июля 192-я, 184-я сд и 40-я танковая бригада оказались в окружении, в котором сражались неделю. 25 июля в наступление против 64-й армии перешла южная ударная группировка противника. Возникла угроза окружения войск 62-й и 64-й армий в большой излучине Дона. С целью устранения этой угрозы Ставка СВГК приняла решение нанести контрудары силами 1-й танковой (К. С. Москаленко) и 4-й танковой (В. Д. Крюченкин) армий. 25 июля 1-я ТА остановила наступление южной группировки противника, 27 июля нанесла контрудар 4-я ТА, деблокировавшая окружённые советские войска. Обе ударные группировки 6-й армии были отброшены, попытка форсировать Дон была сорвана. Фронт временно стабилизировался.
Потерпев неудачу в попытке захвата Сталинграда силами только 6-й армии, немецкое командование в конце июля передало в группу армий «Б» 4-ю танковую армию (Гот), которая уже 31 июля повела наступление на Сталинград с юга. В то же время 6-я армия была усилена 17-м и 11-м армейскими корпусами. Ставка 31 июля передала в состав Сталинградского фронта 51-ю армию. 5 августа Ставка ВГК разделила растянутый на 800 км. Сталинградский фронт на Сталинградский (В. Н. Гордов) и Юго-Восточный (А. И. Еременко). В условиях значительного превосходства в силах и господства своей авиации, 4-я ТА прорвала оборону 51-й армии, 3 августа вышли к р. Аксай и двигались к Абганерово, охватывая левый фланг 64-й армии. К 8 августа немецко — фашистские войска приблизились к Сталинграду на расстояние 30 км. Однако, перегруппировав в тяжёлых условиях войска, М. С. Шумилов нанёс контрудар и остановил продвижение 4-й ТА, которая понесла тяжёлые потери. Так, по свидетельству историка 14-й тд. Рольфа Грамса, в составе 36-го танкового полка 14-й танковой дивизии, насчитывавшем 8 августа 200 танков, к 10 августа осталось 24 машины.
С утра 7 августа началось новое наступление усилившейся 6-й армии против 62-й армии. Под натиском превосходящих сил части и соединения 62-й армии вынуждены были начать отступление на левый берег Дона. Однако к 13 августа 4 стрелковые дивизии оказались отрезаны от переправ. Окружённые войска, неся большие потери, до 17 августа мелкими группами выходили на восточный берег Дона. 62-я армия заняла оборону по внешнему обводу Сталинграда. 15 августа 6-я армия перешла в наступление против центра 4-й танковой армии и также прорвалась к Дону. 4-я танковая армия, 3 дивизии из состава которой были окружены, отступили за Дон. Успешное наступление 6-й армии резко осложнило обстановку на Сталинградском направлении. Фронт проходил в 60 — 70 км от Сталинграда. 19 августа 1942 командующий 6-й армией Ф. Паулюс издал приказ «О наступлении на Сталинград», предусматривавший форсирование Дона и нанесение удара главными силами севернее Сталинграда.
Проблема классового неравенства на примере крестьян и помещиков в сказках Салтыкова Щедрина на двух с ложкой один с сошкой
Одной из самых известных сказок писателя является «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» . В ней обнажены хищные интересы крепостников, либо презрение, либо отвращение к действующим лицам. Используя бесхитростный приём традиционной сказочной фантастики (необитаемый остров как место действия) , Щедрин убедительно показывает, что источником не только материального благополучия, но и дворянской культуры является труд мужика. Оказавшись на необитаемом острове без привычного комфорта и без прислуги два ни к чему не при генерала едва не умерли с голоду, потому что не могли добыть себе пищу, так как о еде имели такое представление, что «булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают» . Генералы готовы сожрать друг друга как голодные звери. Но вдруг одному из них приходит мысль поискать на острове мужика, который бы кормил их и всё для них делал. Появление мужика возвращает им привычный «генеральский» облик. Щедрин изображает крестьянина молодцом: всё умеет, всё знает, даже суп в пригоршне сварит, подчеркивает его ловкость, народную смекалку. Но в то же время и его не щадит сатирик. Генералы заставляют этого здоровенного мужика свить веревку, на которой его долго держали привязанным к дереву, а он ещё был благодарен господам за то, что не погнушались его мужицким трудом. Щедрин сочувствует мужику, который является обобщённым образом труженика, над которым издеваются угнетатели, и одновременно осуждает его за долготерпение и безропотность. Новаторство Салтыкова-Щедрина заключается в том, что он ввёл в сказку политическую сатиру. Писатель перевернул само представление о сатире, раздвинув границы возможностей осмеяния. У Салтыкова-Щедрина предметом сатиры стали не отдельные события и не частные лица, занятые в них, а вся жизнь государства сверху донизу, от сущности царского самодержавия до бессловесного народа. Основная идея сказки в том, что причина народных бедствий не только в злоупотреблении властью, но и в самом характере народа. В сказке Салтыкова-Щедрина органично сочетаются два плана: реальный и фантастический, жизнь и вымысел, причём фантастика основана на реальных событиях (внезапное перенесение на необитаемый остров и находка на нём номера «Московских ведомостей») . Очень активно Щедрин использует гиперболу. И ловкость мужика, и невежество генералов чрезвычайно преувеличены. Умелый мужик варил суп в пригоршне, глупые генералы не знают, что булки из муки пекут, а один даже проглатывает орден своего приятеля. В «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» можно увидеть и антитезу. Генералы столько «денег загребли того - ни в сказке сказать, ни пером описать» , а мужик получил «рюмку водки да пятак серебра» . Важной в понимании сказки является авторская ирония, так учитель каллиграфии не может различить сторон света. О генералах Щедрин пишет с едкой иронией: «служили генералы в какой-то регистратуре, там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали. Даже слов никаких не знали. » Особенностью стиля этой сказки является едкий сарказм: мужик-умелец накормил генералов, да не как-нибудь - рябчика поймал для чуть не съевших друг друга генералов. Салтыков-Щедрин - мастер скрытой, тонкой иронии. В борьбе с цензурой он использует «эзопов» язык. Язык иносказания нашёл отражение в сказках, видоизменившись до жанра политической сказки. Автор говорит о каком-то неведомом месте, а на самом деле описывает современную ему действительность. Во все времена тема народа, его жизнь и судьба волновали русских писателей. Не был исключением в этом ряду и Салтыков-Щедрин со своими сказками.
