На первый взгляд может показаться, что роман “Война и мир” назван именно так потому, что в нем отражаются две эпохи жизни русского общества начала XIX века: период войн против Наполеона 1805—1814 годов и мирный период до и после военного времени. Однако данные литературоведческого и лингвистического анализа позволяют сделать некоторые существенные уточнения. Дело в том, что в отличие от современного русского языка, в котором слово “мир” представляет собой омонимичную пару и обозначает, во-первых, состояние общества, противоположное войне, и, во-вторых — человеческое общество вообще, в русском языке XIX века существовало два написания слова “мир”: “мир” — состояние отсутствия войны и “мiр” — человеческое общество, община. В название романа в старом написании входила именно форма “мiр”. Из этого можно было бы сделать вывод, что роман посвящен прежде всего проблеме, которая формулируется следующим образом: “Война и русское общество”. Однако, как было установлено исследователями творчества Толстого, в печать название романа попало не с написанного самим Толстым текста. Впрочем, тот факт, что Толстой не исправил не согласованное с ним написание, говорит о том, что оба варианта названия писателя устраивали. В самом деле, если сводить объяснение названия к тому, что в романе имеет место чередование частей, посвященных войне, с частями, посвященными изображению мирной жизни, то возникает много дополнительных вопросов.
Благословляю твой возврат Из этой нехристи немецкой, На Русь, к святыне москворецкой! Ты, слава богу, счастлив, брат: Ты дома, ты уже устроил Себе привольное житье; Уединение свое Ты оградил и успокоил От многочисленных сует И вредоносных наваждений Мирских, от праздности и лени. От празднословящих бесед, Высокой, верною оградой Любви к труду и тишине; И своенравно и вполне Своей работой и прохладой Ты управляешь, и цветет Твое житье легко и пышно, Как милый цвет в тени затишной, У родника стеклянных вод! А я, попрежнему, в Ганау Сижу, мне скука и тоска Среди чужого языка: И Гальм, и Гейне, и Ленау Передо мной; усердно их Читаю я, но толку мало; Мои часы несносно вяло Идут, как бесталанный стих;
Отрады нет. Одна отрада, Когда перед моим окном, Площадку гладким хрусталем Оледенит година хлада: Отрада мне тогда глядеть, Как немец скользкою дорогой Идет, с подскоком жидконогой - И бац да бац на гололедь! Красноречивая картина Для русских глаз! Люблю ее! Но ведь томление мое Пройдет же - и меня чужбина Отпустит на святую Русь! О! я, как плаватель От бурь и бездны треволненной, Счастлив и радостен явлюсь В Москву, что в пристань. Дай мне руку! Пора мне дома отдохнуть; Я перекочкал трудный путь, Перетерпел тоску и скуку Тяжелых лет в краю чужом! Зато смотри: гляжу героем; Давай же, брат, собща устроим Себе приют и заживем!
