В начале XII в. на Востоке получило известность сочинение одного из последователей Ибн-Сины - Зайнуддина Джурд-жани под названием "Сокровище Хорезмшаха", написанное на таджикском языке (фарси). Это многотомный труд, который содержит большое число оригинальных сведений о характере и механизмах действия различных токсических веществ, о лечения отравлений. Что касается противоядий, то Джурджанй описывает в основном те из них, которые упоминались еще античными авторами. Немало рекомендаций по наиболее рациональному использованию противоядий приводится в другом средневековом медицинском трактате, известном под названием "Салернский кодекс здоровья" и составленном Арнольдом из Виллановы (1235 - 13П гг.). Это замечательное произведение содержит множество медицинских рекомендаций по борьбе с отравлениями, изложенных в стихотворной форме. Вообще слова "яд" и "противоядие" довольно часто употребляются в "Кодексе". Вот только 2 примера: Рута, чеснок, териак и орех, как и груши, и редька, Противоядием служат от гибель сулящего яда. Надо солонку поставить перед теми, кто трапезой занят. С ядом справляется соль, а невкусное делает вкусным. Интересно отметить, что еще за 3 - 4 века до Арнольда из Виллановы в том же Салерно был создан практический труд под названием "Антидотарий" - книга наиболее употребительных средств борьбы с отравлениями. Нередко художественные произведения средневековых авторов строились на сюжетах, связанных с использованием ядовитых веществ. Иногда в них описывались позволявшие предотвращать отравления или бороться с ними. Подчас слова "яд" и "противоядия" в этих произведениях приобретали иносказательный смысл: под ядом понималось зло, а противоядие олицетворяло положительные качества человека. Например, выдающийся персидский поэт Саади (XIII в.), напутствуя своего героя, восклицает: Но, друг, ведь ты богат! С противоядием не страшен яд. Множество советов, рецептов и правил по борьбе с отравлениями содержалось и в других сочинениях древности, немало их передавалось из поколения в поколение у разных народов. Так, у индейцев как антидот против яда отравленных стрел использовался табак, причем его употребляли не через рот, а в виде табачного клистира. Некоторые приемы предупреждения отравлений становились обрядами и должны были исполняться всеми членами общины (рода, племени). Иногда они использовались лишь избранными, привилегированными людьми. Например, в книге доминиканского монаха Ажилду да-Эспиноса (XVII в.)описан создания резистентности к ядам с самих ядов. Одна из глав этой книги так и называется - "О яд ядущих". В ней да-Эспиноса так описал обряд, существовавший на территории нынешней провинции Катанга (республика Заир): "...По вечерам король деревни и с ним уважаемые люди, которых мы бы назвали его министрами, изгнав из дома жен, детей и рабов, принимались в огромном котле варить некую жидкость, изрядно зловонную и гнусного вида, причем размешивал ее увешанный ужасными амулетами старик, без сомнения, местный колдун...". Потом, как пишет да-Эспиноса, король и министры по очереди пили адскую жидкость, предварительно размешав ее с водой и медом диких пчел. На недоуменные вопросы монаха ему ответили, что это яд, а пьют его каждый день по небольшой дозе для того, чтобы стать невосприимчивым к отраве, "буде захочет ею воспользоваться некий злонамеренный человек". На глазах у высказавшего недоверие да-Эспиноса отвар дали выпить собаке. Не и десяти минут, как несчастное животное задергалось в предсмертных судорогах. Колдун предложил выпить монаху, но тот отказался. "Теперь и я убедился в том, что это яд. По моему разумению, тут не обошлось без дия-вола, а я не сомневался, что мне он не станет..." Нетрудно заметить, что в этом описании содержится нечто сходное со создания невосприимчивости к яду, применявшимся царем Митридатом. Кстати, у Ибн-Сины также можно найти описание привыкания к токсичным веществам, использовавшегося даже в политических целях: невольниц, которые в результате длительного употребления небольших доз яда, например аконитина, приобретали к нему резистентность, подсылали для убийства людей, имевших с ними общение.
Погнавшись за подбитой птицей (глухарём), Васютка заблудился. Мальчик проявил смелость, находчивость, выдержку. Он не поддался панике и, чтобы не падать духом, начал разговаривать с собою вслух. Слыша собственный рассудительный голос, Васютка отгонял страх. Вспомнив слова отца и деда о том, что тайга хлипких не любит, он стал припоминать всё, что знал об охотничьей жизни. Он сумел покормить себя в тайге, так как мог подстрелить и приготовить глухаря и уток. Васютка не давал себе возможности впасть в отчаяние, неутомимо искал выход из создавшегося положения. Одно из описаний ощутить ужас создавшегося положения. Васютка, ещё до конца не понявший, что он заблудился, в тишине леса услышал жужжание. Оказалось, что это бьётся муха в паутине, сплетённой пауком над тушкой истлевшей птицы. Крупная муха, как ни старалась, не могла освободиться. Эта аналогия содержит мысль о том, что герой рассказа попал в трудное, почти безвыходное положение….
Поставь если понравился мой ответ ;) “Баргамот и Гараська” — “пасхальный” рассказ. Он написан для “пасхального” номера московской газеты Курьер”, где Андреев работал в качестве судебного хроникера. “Пасхальные” рассказы составляют целую традицию в русской литературе. Их писали Лесков, Чехов, Горький и другие великие прозаики. “Пасхальный” рассказ должен нести в себе идею примирения людей, их христианского братства. Вот почему городовой Баргамот приглашает в свой дом нищего Гараську, которого он в остальные дни потащил бы в участок, чтобы не мозолил на улицах глаза “приличной” публике. В Бергамоте заговорили совесть и жалость. Он вспомнил о том, что он не только городовой, обязанный следить за порядком в городе, но и христианин, который обязан “любить ближнего своего”. Это движение души в нем было неподдельно; ведь никто не видел их, и некому было оценить христианский поступок Баргамота. И писатель не жалеет красок, чтобы показать этот взрыв подлинной человечности в толстокожей душе полицейского. Но Андреев не был бы Андреевым, если бы написал обычный “пасхальный” рассказ. А. Н. Андреев — писатель неожиданный, опрокидывающий привычные представления о мире. И вот в доме Баргамота случился конфуз. Супруга городового назвала Гараську по имени-отчеству, а тот даже забыл, когда его так называли. Для жителей всего города он просто “Гараська”. Супруга Баргамота хотела показать нищему уважение к его личности, а вышло наоборот: Гараська вспомнил, что он — никто. Но именно эта ситуация конфуза напоминает нам о том, что нельзя быть христианином на час. Нельзя относиться к людям по-христиански только потому, что нынче праздник. Такое отношение может еще сильнее ранить обиженного жизнью человека. Ему было бы легче, если бы ему не напоминали о том, что есть светлая, чистая жизнь, в которой ему нет места. Нельзя быть добрым на час. Нельзя человеку — не отдав ему часть своей души, часть самого себя.
Что касается противоядий, то Джурджанй описывает в основном те из них, которые упоминались еще античными авторами. Немало рекомендаций по наиболее рациональному использованию противоядий приводится в другом средневековом медицинском трактате, известном под названием "Салернский кодекс здоровья" и составленном Арнольдом из Виллановы (1235 - 13П гг.). Это замечательное произведение содержит множество медицинских рекомендаций по борьбе с отравлениями, изложенных в стихотворной форме. Вообще слова "яд" и "противоядие" довольно часто употребляются в "Кодексе". Вот только 2 примера:
Рута, чеснок, териак и орех, как и груши, и редька,
Противоядием служат от гибель сулящего яда.
Надо солонку поставить перед теми, кто трапезой занят.
С ядом справляется соль, а невкусное делает вкусным.
Интересно отметить, что еще за 3 - 4 века до Арнольда из Виллановы в том же Салерно был создан практический труд под названием "Антидотарий" - книга наиболее употребительных средств борьбы с отравлениями.
Нередко художественные произведения средневековых авторов строились на сюжетах, связанных с использованием ядовитых веществ. Иногда в них описывались позволявшие предотвращать отравления или бороться с ними. Подчас слова "яд" и "противоядия" в этих произведениях приобретали иносказательный смысл: под ядом понималось зло, а противоядие олицетворяло положительные качества человека. Например, выдающийся персидский поэт Саади (XIII в.), напутствуя своего героя, восклицает:
Но, друг, ведь ты богат!
С противоядием не страшен яд.
Множество советов, рецептов и правил по борьбе с отравлениями содержалось и в других сочинениях древности, немало их передавалось из поколения в поколение у разных народов. Так, у индейцев как антидот против яда отравленных стрел использовался табак, причем его употребляли не через рот, а в виде табачного клистира. Некоторые приемы предупреждения отравлений становились обрядами и должны были исполняться всеми членами общины (рода, племени). Иногда они использовались лишь избранными, привилегированными людьми. Например, в книге доминиканского монаха Ажилду да-Эспиноса (XVII в.)описан создания резистентности к ядам с самих ядов. Одна из глав этой книги так и называется - "О яд ядущих". В ней да-Эспиноса так описал обряд, существовавший на территории нынешней провинции Катанга (республика Заир): "...По вечерам король деревни и с ним уважаемые люди, которых мы бы назвали его министрами, изгнав из дома жен, детей и рабов, принимались в огромном котле варить некую жидкость, изрядно зловонную и гнусного вида, причем размешивал ее увешанный ужасными амулетами старик, без сомнения, местный колдун...". Потом, как пишет да-Эспиноса, король и министры по очереди пили адскую жидкость, предварительно размешав ее с водой и медом диких пчел. На недоуменные вопросы монаха ему ответили, что это яд, а пьют его каждый день по небольшой дозе для того, чтобы стать невосприимчивым к отраве, "буде захочет ею воспользоваться некий злонамеренный человек". На глазах у высказавшего недоверие да-Эспиноса отвар дали выпить собаке. Не и десяти минут, как несчастное животное задергалось в предсмертных судорогах. Колдун предложил выпить монаху, но тот отказался. "Теперь и я убедился в том, что это яд. По моему разумению, тут не обошлось без дия-вола, а я не сомневался, что мне он не станет..." Нетрудно заметить, что в этом описании содержится нечто сходное со создания невосприимчивости к яду, применявшимся царем Митридатом. Кстати, у Ибн-Сины также можно найти описание привыкания к токсичным веществам, использовавшегося даже в политических целях: невольниц, которые в результате длительного употребления небольших доз яда, например аконитина, приобретали к нему резистентность, подсылали для убийства людей, имевших с ними общение.