Как ни стремился я приехать засветло к тому месту на шоссе, от которого нужно поворачивать направо, ночь застала меня в пути.
Во время долгой езды по шоссе (сначала по бетонке, а потом булыжнику) я утешал себя, успокаивал, что не может быть... не такое уж ненастье... проеду. И вообще, когда едешь по широкой бетонке, кажется - в мире не бывает непроезжих дорог. Правда, иногда вдруг заденешь краешком глаза, увидишь, как от бетонки в лес узкой полоской тянется водянистое месиво, глубокие, заплывшие глинистой жижей колеи. На мгновение сожмется сердце, как перед несчастьем, но летящая навстречу бетонка мигом развеет дурное предчувствие. И мелькнувшая лесная дорога словно приснилась, словно померещилась от слезинки в глазу. Два пучка света, выбрасываемые вперед моим "газиком", то совсем упирались в дорогу, когда попадалась выбоина, то прыскали к облакам. Они представлялись мне умными живыми щупальцами, которые автомобиль - тоже живое существо - выпускает, чтобы ощупывать, изучать дорогу.
Вот щупальца замешкались, поползли вправо, совсем соскользнули с каменной полосы, обшарили мокрую траву, канаву, чахлый кустик, жирные пласты пашни и недоуменно замерли на водной глади.
Сама по себе она не очень пугала меня. Бывает, лучше глубокая и широкая лужа с твердым, укатанным дном, чем безобидное на вид место, где колеса с каждым поворотом все глубже вязнут в плотную, засасывающую трясину. А вообще-то самое страшное - глубокая колея. Пока "газик" (или "лазик", как мы его зовем) стоит на своих четырех колесах, все еще есть надежда выкарабкаться из самой непролазной грязи. Но бывает, садится он на грунт своим низом, животом ("дифером", говорят шоферы), - тогда дело плохо. Колеса теперь могут вертеться, сколько им вздумается, как у паровоза, приподнятого над рельсами.
"лесной царь ", так же как и многие другие содержит неожиданный сюжет , и мрачный конец . в ней рассказывается о семье ; отце и сыне. вечер. холодно. "кто скачет, кто мчится под хладною мглой? " отец и его маленький сын по всей видимости скачут откуда-то домой . малышу становится холодно , он прижимается к отцу . от холода и усталости , мальчик начинает бредить ,ему кажется , что их преследует лесной царь .его описание довольно мрачное. мальчику становится страшно , он говорит об этом отцу , но тот ему не верит . потом , лесной царь начинает заманивать мальчика к себе , нахваливает своё царство , созывает своих дочерей . мальчику становится ещё страшнее , но отец снова ему не верит . потом царю надоедает уговаривать мальчика . «дитя, я пленился твоей красотой: неволей иль волей, а будешь ты мой».мальчик от волнения , страха и избытка чувств в итоге погибает . мне понравилось это произведение .
"лесной царь ", так же как и многие другие содержит неожиданный сюжет , и мрачный конец . в ней рассказывается о семье ; отце и сыне. вечер. холодно. "кто скачет, кто мчится под хладною мглой? " отец и его маленький сын по всей видимости скачут откуда-то домой . малышу становится холодно , он прижимается к отцу . от холода и усталости , мальчик начинает бредить ,ему кажется , что их преследует лесной царь .его описание довольно мрачное. мальчику становится страшно , он говорит об этом отцу , но тот ему не верит . потом , лесной царь начинает заманивать мальчика к себе , нахваливает своё царство , созывает своих дочерей . мальчику становится ещё страшнее , но отец снова ему не верит . потом царю надоедает уговаривать мальчика . «дитя, я пленился твоей красотой: неволей иль волей, а будешь ты мой».мальчик от волнения , страха и избытка чувств в итоге погибает . мне понравилось это произведение .
Во время долгой езды по шоссе (сначала по бетонке, а потом булыжнику) я утешал себя, успокаивал, что не может быть... не такое уж ненастье... проеду. И вообще, когда едешь по широкой бетонке, кажется - в мире не бывает непроезжих дорог. Правда, иногда вдруг заденешь краешком глаза, увидишь, как от бетонки в лес узкой полоской тянется водянистое месиво, глубокие, заплывшие глинистой жижей колеи. На мгновение сожмется сердце, как перед несчастьем, но летящая навстречу бетонка мигом развеет дурное предчувствие. И мелькнувшая лесная дорога словно приснилась, словно померещилась от слезинки в глазу.
Два пучка света, выбрасываемые вперед моим "газиком", то совсем упирались в дорогу, когда попадалась выбоина, то прыскали к облакам. Они представлялись мне умными живыми щупальцами, которые автомобиль - тоже живое существо - выпускает, чтобы ощупывать, изучать дорогу.
Вот щупальца замешкались, поползли вправо, совсем соскользнули с каменной полосы, обшарили мокрую траву, канаву, чахлый кустик, жирные пласты пашни и недоуменно замерли на водной глади.
Сама по себе она не очень пугала меня. Бывает, лучше глубокая и широкая лужа с твердым, укатанным дном, чем безобидное на вид место, где колеса с каждым поворотом все глубже вязнут в плотную, засасывающую трясину. А вообще-то самое страшное - глубокая колея. Пока "газик" (или "лазик", как мы его зовем) стоит на своих четырех колесах, все еще есть надежда выкарабкаться из самой непролазной грязи. Но бывает, садится он на грунт своим низом, животом ("дифером", говорят шоферы), - тогда дело плохо. Колеса теперь могут вертеться, сколько им вздумается, как у паровоза, приподнятого над рельсами.