Сын уважаемого на Корсике богатого скотовода Маттео Фальконе десятилетний Фортунато за пятифранковую монету сначала прячет в копну сена во дворе своего дома раненого беглого преступника Санпьеро, а потом, прельстившись серебряными часами сержанта Гамбы, который с солдатами преследует преступника, предаёт беглеца. Санпьеро плюёт на порог дома Фальконе со словами: "Дом предателя! " Это видят возвратившиеся с пастбища Маттео и его жена, мать Фортунато, Джузеппа.
По корсиканским законам и обычаям выдать человека властям, даже если он преступник, считается позором, который можно смыть только кровью. И как ни Джузеппа помиловать единственного сына, Маттео непреклонен. Он убивает Фортунато, потому что предательство можно искупить только смертью. Джузеппе остаётся только молиться.
P.S. Кстати, Джузеппа не проклинала мужа, потому что тоже чтила корсиканские порядки и не могла пойти против него, понимая, что сын совершил предательство
"Чудеса в нашей жизни"(по мотивам рассказа В.В.Набокова "Рождество")
Что должно произойти с человеком, утратившим смысл жизни, охваченным горем, поглощенным чувством неизбывной тоски? Что должно случиться, чтобы он прозрел, взглянул на мир другими глазами и возвратился к новой жизни? Да, с ним должно случиться чудо. А чудеса с людьми обыкновенно случаются в Рождество. С главным героем рассказа Слепцовым в Рождество случилось это чудо: посреди зимы из мертвого сухого кокона родилось нежное и прекрасное существо – роскошная бабочка. Слепцов, человек имени которого мы не знаем, известна только фамилия, переживает большое несчастье – смерть единственного ребенка, своего маленького сына. При этом читателю неизвестно, есть ли у Слепцова, жена, другие дети. В общем, Слепцов одинок, бес и полон безразличия, жизнь для него окончилась, все хорошее осталось в Он удивлялся, что еще жив, что может чувствовать, как блестит снег, как ноют от мороза зубы. Он заметил оснеженный куст, песьи следы, дальше торчали столбы мостика. Горько, гневно столкнул снег с перила. Все это заставило его вспомнить о тех днях, когда он был счастлив с сыном». И внезапно, совершенно неожиданно для себя он испытывает потрясшее его чувство удивления, радости, восторга – из кокона, принесенного в теплую комнату, вылупилась бабочка. Набоков пишет о том, что довелось пережить и почувствовать ему самому: он пережил смерть отца, он был тем самым мальчиком, который так увлекался бабочками, катался на своем велосипеде. Но тема смерти была близка автору с детских лет, поэтому он очень достоверно описывает чувства, испытываемые Слепцовым в Рождественскую ночь. И чудо рождения бабочки вывело омертвевшую душу Слепцова из состояния тоски и дало ей новое рождение. Слепцов наконец прозрел. «Слепцов открыл глаза и увидел…» Он увидел, как крылья, загнутые на концах, темно-бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья».
"...Черт вас возьми, степи, как вы хороши!.."
Художник А. Герасимов
"Тарас Бульба" Гоголя - это выдающееся произведение русской классической литературы XIX века.
Степь в повести "Тарас Бульба" представляет собой прекрасное, величественное явление природы, "зелено-золотой океан".
Ниже представлено описание степи в повести "Тарас Бульба" Гоголя: отрывок из II-ой главы произведения.
Смотрите: Все материалы по повести "Тарас Бульба"
Описание степи в повести "Тарас Бульба": отрывок из текста
"...Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным, теплотворным светом своим облило степь. Все, что смутно и сонно было на душе у козаков, вмиг слетело; сердца их встрепенулись, как птицы.
Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено‑золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем… Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..
Наши путешественники останавливались только на несколько минут для обеда, причем ехавший с ними отряд из десяти козаков слезал с лошадей, отвязывал деревянные баклажки с горелкою и тыквы, употребляемые вместо сосудов. Ели только хлеб с салом или коржи, пили только по одной чарке, единственно для подкрепления, потому что Тарас Бульба не позволял никогда напиваться в дороге, и продолжали путь до вечера. Вечером вся степь совершенно переменялась. Все пестрое пространство ее охватывалось последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень перебегала по нем, и она становилась темно‑зеленою; испарения подымались гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием. По небу, изголуба‑темному, как будто исполинскою кистью наляпаны были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками легкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрогивался до щек. Вся музыка, звучавшая днем, утихала и сменялась другою. Пестрые суслики выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом. Трещание кузнечиков становилось слышнее. Иногда слышался из какого‑нибудь уединенного озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в воздухе. Путешественники, остановившись среди полей, избирали ночлег, раскладывали огонь и ставили на него котел, в котором варили себе кулиш*; пар отделялся и косвенно дымился на воздухе. Поужинав, козаки ложились спать, пустивши по траве спутанных коней своих. Они раскидывались на свитках. На них прямо глядели ночные звезды. Они слышали своим ухом весь бесчисленный мир насекомых, наполнявших траву, весь их треск, свист, стрекотанье, – все это звучно раздавалось среди ночи, очищалось в свежем воздухе и убаюкивало дремлющий слух. Если же кто‑нибудь из них подымался и вставал на время, то ему представлялась степь усеянною блестящими искрами светящихся червей. Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно‑розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
Путешественники ехали без всяких приключений. Нигде не попадались им деревья, все та же бесконечная, вольная, прекрасная степь. По временам только в стороне синели верхушки отдаленного леса, тянувшегося по берегам Днепра..."
(*кулиш – жидкая пшенная каша с салом)
***
Это было описание степи в повести "Тарас Бульба" Гоголя: отрывок из II-ой главы произведения.