Відповідь:
Пояснення:
Оповідання А. Чехова "Товстий і тонкий" я читала двічі. Влітку я прочитала його сама, але оповідання мені не сподобалося. У ньому багато незрозумілих слів: Герострат, статський радник, колезький асесор. Але коли ми в класі читали його ще раз і грали в ролях, оповідання мені дуже сподобалося. Товстий мені здавався набундюченим і неприємним, але виявилося, що це не так. Він колись учився з тонким і тепер на високій посаді, але зовсім не хоче, щоб його шкільний товариш говорив із ним, як підлабузник. Тонкий чомусь зовсім себе не поважає. Спочатку він говорить із товстим як товариш, а потім "зблід, скам'янів", весь зіщулився й згорбився. "На обличчі тонкого було стільки благоговіння, солодкуватості", що і товстому, і мені стало неприємно.
Гоголь недолго был чиновником, но и за своё короткое «казённое» время смог разглядеть Акакиев Акакиевичей, Поприщиных, Носов, понять имперско-крепостническую кухню, в которой варились «должностные похлёбки» и прочие «взбутетенивания». Старинное словечко «распекать», извлечённое из затхлых коридоров, благополучно дожило до наших дней. Хотя сегодня чаще используются другие выражения.
Культ начальника в гоголевские времена был велик. В иррациональном смысле слово начальник есть, и в то же время его как бы и нет, он всегда загадочен, иррационален, его можно сравнить с тучей, которая то появляется на небе, то через некоторое время тает… В то же время от исполнения приказов начальника мелкий чиновник по возможности старается увильнуть. Тем более, Отец-начальник не господь-бог, его в любой момент может уволить вышестоящий начальник.
Ярчайшим символом таинственного начальника является гоголевский Нос – безличный символ административного поклонения. Начальник может привести подчинённых в «трепетное восхищение»,
Гоголем подмечена парадоксальность суждений начальников, «выверты» их мысли приводят подчинённых в остолбенение. Умный начальник убеждает подчинённых в спокойно-вкрадчивой манере, и даже неисполнимые идеи в его устах кажутся исполнимыми.
Чиновное мышление – иррациональное переплетение непреложных истин, когда факты жизни оборачиваются необъяснимой мистикой.