А самому слабо, прочитав текст, ответить на поставленные во Хирургия. ЧЕХОВ АП.
Земская больница. За отсутствием доктора, уехавшего жениться, больных принимает фельдшер Курятин, толстый человек лет сорока, в поношенной чечунчовой жакетке и в истрепанных триковых брюках. На лице выражение чувства долга и приятности. Между указательным и средним пальцами левой руки — сигара, рас зловоние.
В приемную входит дьячок Вонмигласов, высокий коренастый старик в коричневой рясе и с широким кожаным поясом. Правый глаз с бельмом и полузакрыт, на носу бородавка, похожая издали на большую муху. Секунду дьячок ищет глазами икону и, не найдя таковой, крестится на бутыль с карболовым раствором, потом вынимает из красного платочка и с поклоном кладет ее перед фельдшером.
— А-а-а.. . мое вам! — зевает фельдшер. — С чем С воскресным днем вас, Сергей Кузьмич.. . К вашей милости.. . Истинно и правдиво в псалтыри сказано, извините: «Питие мое с плачем растворях» . Сел намедни со старухой чай пить и — ни боже мой, ни капельки, ни синь-порох, хоть ложись да помирай.. . Хлебнешь чуточку — и силы моей нету! А кроме того, что в самом зубе, но и всю эту сторону.. . Так и ломит, так и ломит! В ухо отдает, извините, словно в нем гвоздик или другой какой предмет: так и стреляет, так и стреляет! Согрешихом и беззаконновахом.. . Студными бо окалях душу грехми и в лености житие мое иждих.. . За грехи, Сергей Кузьмич, за грехп! Отец иерей после литургии упрекает: «Косноязычен ты, Ефим, и гугнив стал. Поешь, и ничего у тебя не разберешь» . А какое, судите, тут пение, ежели рта раскрыть нельзя, всё распухши, извините, и ночь не спавши.. .
— М-да.. . Садитесь.. . Раскройте рот!
Вонмигласов садится и раскрывает рот.
Курятин хмурится, глядит в рот и среди пожелтевших от времени и табаку зубов усматривает один зуб, украшенный зияющим дуплом.
— Отец диакон велели водку с хреном прикладывать — не Гликерия Анисимовна, дай бог им здоровья, дали на руку ниточку носить с Афонской горы да велели теплым молоком зуб полоскать, а я, признаться, ниточку-то надел, а в отношении молока не соблюл: бога боюсь, пост.. .
— Предрассудок.. . (пауза) . Вырвать его нужно, Ефим Михеич!
— Вам лучше знать, Сергей Кузьмич. На то вы и обучены, чтоб это дело понимать как оно есть, что вырвать, а что каплями или прочим чем.. . На то вы, благодетели, и поставлены, дай бог вам здоровья, чтоб мы за вас денно и нощно, отцы родные.. . по гроб жизни.. .
— Пустяки.. . — скромничает фельдшер, подходя к шкапу и роясь в инструментах. — Хирургия — пустяки.. . Тут во всем привычка, твердость руки.. . Раз плюнуть.. . Намедни тоже, вот как и вы, приезжает в больницу помещик Александр Иваныч Египетский.. . Тоже с зубом.. . Человек образованный, обо всем расспрашивает, во всё входит, как и что. Руку пожимает, по имени и отчеству.. . В Петербурге семь лет жил, всех профессоров перенюхал.. . Долго мы с ним тут.. . Христом-богом молит: вырвите вы мне его, Сергей Кузьмич! Отчего же не вырвать? Вырвать можно. Только тут понимать надо, без понятия нельзя.. . Зубы разные бывают. Один рвешь щипцами, другой козьей ножкой, третий ключом.. . Кому как.
Фельдшер берет козью ножку, минуту смотрит на нее во потом кладет и берет щипцы.
— Ну-с, раскройте рот пошире.. . — говорит он, подходя с щипцами к дьячку. — Сейчас мы его.. . тово.. . Раз плюнуть.. . Десну подрезать только.. . тракцию сделать по вертикальной оси.. . и всё... (подрезывает десну) и всё...
Объяснение:
Василия Макаровича Шукшина, как художника, задевали любые жизненные проявления, он не делил увиденное и услышанное на основное и побочное, а считал, что все, существующее в жизни человека, важно и заслуживает того, чтобы перейти на страницы рассказов и в кадры фильмов. Он никогда не искал материал для творчества специально, он жил, как все мыживем, видел и слышал то же самое, что и мы видим и слышим. Но там, где мы равнодушно скользили глазами — ничего интересного, пожимали плечами — ничего особенного, слушали вполуха — банально, скучали — как тянется время — там, именно там Василий Макарович видел и слышал и интересное, и особенное, и значительное, и умное, и веселое, и печальное. Самая текучка жизни давала ему “сюжеты” и характеры.
Рассмотрим рассказ “Срезал”. Привычная для Шукшина деревенская обстановка, виденные неоднократно его мужики, неторопливо беседующие на завалинке или в сельской избе, но как меняется характер главного героя, его цели и авторская интонация. Обычно его герои — чудики, решающие глобальные, мировые проблемы. Их не интересует собственный неустроенный и убогий быт. Автор повествует о них с легкой теплотой, юмором. Здесь же все иначе. Его герой, Глеб Капустин, “начитанный и ехидный” мужик.
Свою неустроенность и неудовлетворенность жизнью Глеб вымещает на земляках, достигших определенных результатов в жизни. “И как-то так повелось, что когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ — слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался;— тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знаменитого гостя”. В этом рассказе мы не слышим мягких, ироничных и теплых интонаций автора. Нет, он не высказывает впрямую своего отношения к герою, но чувствуется его неприязненное отношение к нему, граничащее с презрением. Откуда такое злобное отношение к людям, достигшим успеха, сделавшим в жизни чуть больше тебя? Глеб “типичный демагог-кляузник”, хотя не написал ни одного анонимного письма, по его собственному признанию. Но его желание “растоптать” успешных людей* смешать их с грязью, чтобы не высовывались, знали свое место, вызывает резкое неприятие автора. Шукшин рассуждает, вернее, дает почву для рассуждения на тему: посредственность агрессивна и потому вредна и опасна. Глеб немного начитаннее окружающих, вернее, он нахватался верхушек, отдельных фраз. Он бросается громкими и непонятными словами: “натурфилософия”, “стратегическая философия”, он спутал науку лингвистику с философией — “филфак” принял за философский факультет. Но это ему не важно. Он считает себя вправе унижать людей только за то, что живут в городе, достигли определенного положения, “посмели” приехать в деревню на такси. Его мелкое самолюбие тешится, когда земляки говорят:
— Срезал ты его...
И в ответ звучит почти сакраментальная фраза Глеба: “Ничего, это полезно. Пусть подумает на досуге. А то слишком много берут на себя...” — и все... а дальше читателям открывается додумать, почему это Глеб решает, кому что полезно?
Шукшин выступает здесь против любой косности, давления на человеческую личность. Высокая творческая сила есть всегда сила глубоко сознательная. Подлинный художник всегда отдает себе отчет не только в том, что он делает, но и хорошо понимает при этом, для чего он это делает. Мы можем с уверенностью сказать, что для Василия Шукшина величайшей целью литературы, искусства было человеку понимать самого себя, развивать и веру постичь истину. Не случайно искусство во все века пристально рассматривало смятение души и — обязательно — поиски выхода из этих смятений, этих сомнений. Именно таковы герои писателя.
СЛИШКОМ МНОГО , НО Я ТАК ПИСАЛА И ПОЛУЧИЛА (5)
