Ссамого детства родители говорили мне, что наша страна — самая большая и сильная в мире. в школе на уроках мы с учителем читаем много стихотворений, посвященных россии. и я считаю, что каждый россиянин должен, обязан гордиться своей родиной. гордость вызывают наши бабушки и дедушки. они воевали с фашистами для того, чтобы мы сегодня смогли жить в тихом и спокойном мире, чтобы нас, их детей и внуков, не затронула стрела войны. моя родина не проиграла ни одной войны, а если дела были плохи — россия все равно выбиралась из трудного положения. она спасала не только себя, но и много других стран и народов. мне жаль, что многие современные люди не хотят помнить об этом. еще я особенно горжусь нашими спортсменами. на каждой олимпиаде они занимают много призовых мест, завоевывают медали, доказывая своей родине, что она — самая лучшая. гордость вызывают у меня и наши пословицы и поговорки. они доказывают, насколько мудрыми были наши предки, и свои знания они передавали через поколения в этих самых пословицах: делу время, а потехе — час; без труда не вытащить и рыбки из пруда; хлеб — всему голова и так далее. я горжусь людьми, которые стали великими и знаменитыми на весь мир, хотя родина у меня с ними одна — россия. а.с.пушкин, с.а.есенин, а.а.блок — великие, всемирно известные поэты. в.м.васнецов, и.к.айвазовский, к.п.брюллов, в.а.серов — художники, которые покорили всю планету своим художественным талантом. м.в.ломоносов, д.и.менделеев, н.и.вавилов, а.с.попов — знаменитые ученые, которые подарили всему миру множество открытий, используемых в науке и быту до сих пор. когда я вспоминаю, что у меня и этих людей одна общая родина — россия, я не могу не гордиться своей любимой страной. мир полностью зависит от того, как к нему относится человек. именно из-за нашего патриотизма россия по сей день является великой
Между швабриным игринёвым произошла ссора, и тот вызвал его на дуэль. гриневич решил в качестве секунданта пригласить, прапорщика ивана игнатьева. от чего тот приходит в ужас. что бы его успокоить гриневич врёт что помирился со щвабриным. о ссоре становится известно комендантше василисе егоровне, которая интересуется её причинами. на следующее утро швабрин и гринев сходятся для поединка и обнажают шпаги. любовь к маше смягчила даже отношение гринева к швабрину: он с ним помирился в первые же дни после выздоровления. гринев слишком был счастлив, чтоб хранить в сердце неприязнь: "будучи от природы не злопамятен", он искренне простил швабрину ссору и рану, которую от него получил: "в клевете его видел я досаду оскорбленного самолюбия и отвергнутой любви и великодушно извинял своего несчастного соперника".
Если на фольклорной стадии жанропределялся из (культовой) ситуации, то в жанр получает характеристику своей сущности из собственных норм, кодифицируемых риторикой. вся номенклатура античных жанров, сложившаяся до этого поворота, была затем энергично переосмыслена под его воздействием[1]. со времён аристотеля, давшего в своей «поэтике» первую систематизацию жанров, укрепилось представление о том, что жанры представляют собой закономерную, раз и навсегда закреплённую систему, а автора является всего лишь добиться наиболее полного соответствия своего произведения сущностным свойствам избранного жанра. понимание жанра как предлежащей автору готовой структуры к появлению целого ряда нормативных поэтик, содержащих указания для авторов относительно того, как именно должны быть написаны одаили трагедия. вершиной такого типа сочинений является поэма-трактат буало«поэтическое искусство» (1674). это не означает, разумеется, что система жанров в целом и особенности отдельных жанров действительно оставались неизменными на протяжении двух тысяч лет, — однако перемены (и существенные) либо не замечались теоретиками, либо осмыслялись ими как порча, отклонение от необходимых образцов. и лишь к концу xviii века разложение традиционной жанровой системы, связанное, в соответствии с общими принципами эволюции, как с процессами, так и с воздействием совершенно новых социальных и культурных обстоятельств, зашло настолько далеко, что нормативные поэтики уже никак не могли описать и обуздать реальность. в этих условиях одни традиционные жанры стали стремительно отмирать или маргинализироваться, другие, напротив, перемещаться с периферии в самый центр процесса. и если, к примеру, взлёт на рубеже xviii—xix веков, связанный в россии с именем жуковского, оказался довольно кратковременным (хотя в поэзии и дал затем неожиданный новый всплеск в первой половине xx века — например, у багрицкого и николая тихонова, — а затем и в начале xxi века у марии степановой, фёдора сваровского и андрея родионова[2]), то гегемония романа — жанра, который нормативные поэтики веками не желали замечать как нечто низкое и несущественное, — затянулась в европейских по меньшей мере на столетие. особенно активно стали развиваться произведения гибридной или неопределённой жанровой природы: пьесы, о которых затруднительно сказать, комедия это или трагедия, стихотворения, которым невозможно дать никакого жанрового определения, кроме того, что это лирическое стихотворение. падение ясных жанровых идентификаций проявилось и в умышленных авторских жестах, нацеленных на разрушение жанровых ожиданий: от обрывающегося на полуслове романа лоренса стерна«жизнь и мнения тристрама шенди, джентльмена» до «мёртвых душ» н. в. гоголя, где парадоксальный для прозаического текста подзаголовок поэмавряд ли может вполне подготовить читателя к тому, что из достаточно привычной колеи плутовского романа его то и дело будут выбивать лирическими (а порой — и эпическими) отступлениями. в xx веке на жанры оказало особенно сильное влияние обособление массовой от , ориентированной на художественный поиск. массовая заново ощутила острую нужду в чётких жанровых предписаниях, значительно повышающих для читателя предсказуемость текста, позволяющих легко в нём сориентироваться. разумеется, прежние жанры для массовой не годились, и она довольно быстро сформировала новую систему, в основу которой лёг весьма пластичный и накопивший немало разнообразного опыта жанр романа. на исходе xix и в первой половине xx веков оформляются детектив и полицейский роман, научная фантастика и («розовый») роман. неудивительно, что актуальная , нацеленная на художественный поиск, стремилась как можно дальше отклониться от массовой и потому уходила от жанровой определённости вполне сознательно. но поскольку крайности сходятся, постольку стремление быть дальше от жанровой предзаданности подчас приводило к новому жанрообразованию: так, французский антироман настолько не хотел быть романом, что у основных произведений этого течения, представленного такими самобытными авторами, как мишель бютор и натали саррот, явственно признаки нового жанра. таким образом, современные жанры (и такое предположение мы встречаем уже в размышлениях м. м. бахтина) не являются элементами какой-либо предзаданной системы: наоборот, они возникают как точки сгущения напряжённости в том или ином месте пространства в соответствии с художественными , здесь и сейчас ставящимися данным кругом авторов, и могут быть определены как «устойчивый тематически, композиционно и стилистически тип высказывания»[3]. специальное изучение таких новых жанров остаётся делом завтрашнего дня
