ПОСЛЕ БАЛА
РАССКАЗ
— Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что все дело в среде, что среда заедает. А я думаю, что все дело в случае. Я вот про себя скажу.
Так заговорил всеми уважаемый Иван Васильевич после разговора, шедшего между нами, о том, что для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди. Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно, но у Ивана Васильевича была такая манера отвечать на свои собственные, возникающие вследствие разговора мысли и по случаю этих мыслей рассказывать эпизоды из своей жизни. Часто он совершенно забывал повод, по которому он рассказывал, увлекаясь рассказом, тем более что рассказывал он очень искренно и правдиво.
Так он сделал и теперь.
— Я про себя скажу. Вся моя жизнь сложилась так, а не иначе, не от среды, а совсем от другого.
— От чего же? — с мы.
— Да это длинная история. Чтобы понять, надо много рассказывать.
— Вот вы и расскажите.
Иван Васильевич задумался, покачал головой.
— Да, — сказал он. — Вся жизнь переменилась от одной ночи, или скорее утра.
— Да что же было?
— А было то, что был я сильно влюблен. Влюблялся я много раз, но это была самая моя сильная любовь. Дело у нее уже дочери замужем. Это была Б..., да, Варенька Б..., — Иван Васильевич назвал фамилию. — Она и в пятьдесят лет была замечательная красавица. Но в молодости, восемнадцати лет, была прелестна: высокая, стройная, грациозная и величественная, именно величественная. Держалась она всегда необыкновенно прямо, как будто не могла иначе, откинув немного назад голову, и это давало ей, с ее красотой и высоким ростом, несмотря на ее худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от нее, если бы не ласковая, всегда веселая улыбка и рта, и прелестных, блестящих глаз, и всего ее милого, молодого существа.
— Каково Иван Васильевич расписывает.
— Да как ни расписывай, расписать нельзя так, чтобы вы поняли, какая она была. Но не в том дело: то, что я хочу рассказать, было в сороковых годах. Был я в то время студентом в провинциальном университете. Не знаю, хорошо ли это или дурно, но не было у нас в то время в нашем университете никаких кружков, никаких теорий, а были мы молоды и жили, как свойственно молодости: учились и веселились. Был я очень веселый и бойкий малый, да еще и богатый. Был у меня иноходец лихой, катался с гор с барышнями (коньки еще не были в моде), кутил с товарищами (в то время мы ничего, кроме шампанского, не пили; не было денег — ничего не пили, но не пили, как теперь, водку). Главное же мое удовольствие составляли вечера и балы. Танцевал я хорошо и был не безобразен.
— Ну, нечего скромничать, — перебила его одна из собеседниц. — Мы ведь знаем ваш еще дагерротипный портрет. Не то что не безобразен, а вы были красавец.
— Красавец так красавец, да не в том дело. А дело в том, что во время этой моей самой сильной любви к ней был я в последний день масленицы на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера. Принимала такая же добродушная, как и он, жена его в бархатном пюсовом платье, в брильянтовой фероньерке на голове и с открытыми старыми, пухлыми, белыми плечами и грудью, как портреты Елизаветы Петровны, Бал был чудесный: зала прекрасная, с хорами, музыканты — знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского. Хоть я и охотник был до шампанского, но не пил, потому что без вина был пьян любовью, но зато танцевал до упаду — танцевал и кадрили, и вальсы, и польки, разумеется, насколько возможно было, всё с Варенькой. Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в белых атласных башмачках. Мазурку отбили у меня: препротивный инженер Анисимов — я до сих пор не могу это ему — пригласил ее, только что она вошла, а я заезжал к парикмахеру и за перчатками и опоздал. Так что мазурку я танцевал не с ней, а с одной немочкой, за которой я немножко ухаживал прежде. Но, боюсь, в этот вечер был очень неучтив с ней, не смотрел на нее, а видел только высокую стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на нее и любовались ею, любовались и мужчины, и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться.
1)Почему именно «Чудик»? Почему не какой-то другой герой из рассказов Шукшина или Чехова, например? Чудик персонаж для современного человека неоднозначный. Для его жены прожить с таким мужем, бок о бок, всю жизнь, настоящий подвиг. Это не муж, а как говориться, «сто рублей убытка». Посудите сами. Чудик находит на полу в магазине 50 рублей и как честный человек, отдает купюру продавцу, мол, вдруг найдется «хозяин». Однако, выйдя из магазина, обнаруживает, что сам является ее «хозяином». К слову сказать, 50 рублей в советские времена, половина месячной зарплаты. В другой раз без с ну, чтобы было красивее, разрисовывает детскую коляску, за что потом получает от жены своего родного брата, к которому приехал в гости.
Объяснение:
Родился в Стратфорде-на-Эйвоне, Англия. 26 апреля того же года был крещен в местной церкви Троицы. Об этом имеется запись в церковной книге. В той же церкви пятьдесят два года спустя похоронен.
Отец его – человек состоятельный, торговый, одно время был даже чем-то вроде городского головы. Учился будущий драматург в местной приходской грамматической школе, где изучил латинский и греческий языки.
В восемнадцать лет Шекспир женился. Жене было двадцать шесть лет. По имеющимся документам, преимущественно судебным, известно, что у отца дела пошли в то время вниз. В 1587 году Вильям и Эдмунд (младший брат) Шекспиры оставили семью и переехали в Лондон. Оба стали людьми театральными. Вильям начинал чуть ли не сторожем при театре, потом переписывал пьесы, пробовал свои силы и как актер, но оказалось, что он поэт и драматург и еще хороший организатор театрального дела, хозяин. А Эдмунд – актер. Шекспир-младший заболел в одну из эпидемий, которые то и дело посещали столицу, и умер.
Начиная с 1592 года в Лондоне ставятся и печатаются шекспировские пьесы. С того же времени появляются отзывы и о самом драматурге. Один, самый первый, ругательный или, вернее, завистливый: “Шекспир, как видно, с большой энергией проводил свой период “Бури и натиска”, отвоевывая себе место в литературно-театральном мире”. Другие, и большей частью положительные, Шекспира одобряют, поддерживают, просто хвалят. Итак, Шекспир ставит на сцене свои первые опыты, через семь лет, в 1599 году, он уже становится хозяином театра “Глобус”, а через десять лет, в 1603-м, получает для своей труппы звание “королевской”. Патент сохранился и до наших дней, сохранился и список труппы, где на одном из первых мест стоит имя Шекспира.
В 1613 году театр Шекспира сгорел. Пожар произошел из-за того, что неосторожно выстрелили из театральной пушки. Через год театр был отстроен заново, но к тому времени Шекспир после двадцати пяти лет драматической деятельности уже вернулся в родной город.
Драматическое творчество Шекспира включает в себя разные жанры – комедии, исторические хроники, трагедии. Его делят обычно на три периода: в первый из них – в 90-е годы XVI века – у Шекспира преобладают комедии. Комические пьесы наполнены ренессансной жизнерадостностью,природа рисуется как мудрое и благое начало, человек добродетелен, его недостатки легко преодолимы, в пьесах всегда счастливый конец – достаточно вспомнить “Укрощение строптивой”, “Сон в летнюю ночь”. Лишь одна трагедия написана в этот период – “Ромео и Джульетта” (1595).
Во второй период творчества (1601-1608) Шекспиром написаны самые знаменитые его трагедии – “Гамлет”, “Король Лир”, “Отелло”, “Макбет”. В трагедии “Гамлет” Шекспир перерабатывает сюжет, известный из старинных средневековых хроник. Датский принц Гамлет превращается в пьесе в шекспировского современника, столкнувшегося с миром, в котором царит зло. Иногда говорят о том, что Гамлет – слабовольный и нерешительный герой, чрезмерно долго и много размышляющий, но не умеющий действовать. Образ Гамлета стал одним из “вечных” образов мировой литературы.
Наиболее значительное произведение последнего этапа творчества Шекспира (1609-1612) – трагикомедия-сказка “Буря”. Подчеркнутая театральность и фееричность этой пьесы явно свидетельствует о принадлежности ее к барокко. Если в реальном мире царят зло и несправедливость, то в мире мечты Шекспир рисует победу добра.
Покорив Лондон, Шекспир остался стратфордцем. Он приобрел и окрестностях города землю и дом. Есть предание о том, что к нему как то наведались давние литературные друзья. Во всю меру полноты чувств, овладевших ими, они отпраздновали свою встречу так, что Шекспир, не перенеся последствий, умер. Это произошло 23 апреля 1616 года.