Анна Ахматова и Марина Цветаева — два ярких имени в русской поэзии. Им довелось не только жить в одно и то же время — время крушения старого мира, но и быть поэтическим голосом своей сложной эпохи. Обе поэтессы начали рано писать стихи. Марина — в шесть лет, а Анна — в одиннадцать, но каждой из них выпала своя трагическая судьба, каждая искала в поэзии свой собственный путь. Цветаева познакомилась с творчеством Ахматовой в 1915 году и сразу же написала стихотворение, обращенное к ней. Цветаева долгое время сохраняла к Ахматовой восторженное отношение, о чем свидетельствуют письма и дневники Марины Ивановны. Она посвятила Анне Андреевне небольшой цикл стихов, в котором выразила свое преклонение перед ней: И я дарю тебе свой колокольный град, Ахматова! — и сердце свое в придачу. Цветаева обращается к Ахматовой на «ты», хотя между ними не было личного общения, и горделиво утверждает: Мы коронованы тем, что одну с тобой Мы землю топчем, что небо над нами — то же! Этим «мы» Цветаева старается показать, что она тоже обладает поэтическим даром и стоит рядом с прославленной поэтессой. Ахматова благосклонно принимала поклонение Цветаевой, но никогда особенно не ценила ее творчество. Цветаева же в конце жизни резко изменила свое отношение к Ахматовой, заявив, что все, написанное ею, особенно в последние годы, очень слабо. Единственная встреча двух поэтесс состоялась в Москве в июне 1941 года и, нужно думать, не привела к взаимопониманию — слишком уж различны по своим творческим устремлениям и характеру были эти женщины. Действительно, Марина Цветаева считала, что поэт должен быть погружен в себя и отстранен от реальной жизни. По собственному определению, она была «чистым лириком» и поэтому самодостаточна и эгоцентрична. Несмотря на это, эгоцентризм Цветаевой не был эгоизмом, он выражался в непохожести поэтессы на других, нетворческих людей. Именно поэтому мы часто встречаем в стихотворениях Цветаевой противопоставление «я» и «они»: Идите же! — мой голос нем, И тщетны все слова. Я знаю, что ни перед кем Не буду я права. Ахматова же, на первый взгляд, была более приближена к реальной жизни. Встав в начале творческого пути под знамя акмеизма, она стремилась в своих стихах к предметной детализации. Все звучащие и красочные подробности входили в ее стихи, наполняя их живой силой жизни: Жарко веет ветер душный, Солнце руки обожгло. Надо мною свод воздушный, Словно синее стекло. Ахматовский стих произрастал из непосредственных жизненных впечатлений, хотя эти впечатления и ограничивались, особенно в раннем творчестве, заботами и интересами «своего круга». И Ахматова, и Цветаева много писали о любви. Любовь в их творчестве предстает чувством драматическим, а порой и трагическим: Брошена! Придуманное слово – Разве я цветок или письмо? А глаза уже глядят сурово В потемневшее трюмо. У Ахматовой стихи о любви — это маленькие рассказы, не имеющие ни начала, ни конца, но все же сюжетные, как, например, «Вечером», «Сжала руки под темной вуалью…» и другие. Удивительное мастерство позволяло поэтессе с одной, казалось бы, незначительной детали создать определенное настроение и передать чувства героини: Так бес грудь холодела, Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки. Вот она — незначительная деталь — неправильно надетая перчатка — и перед нами нарисован образ растерянной и подавленной женщины. Мы понимаем, что ее бросил любимый, и жизнь для нее вот-вот рухнет. У Цветаевой сюжетности в любовных стихах практически нет, но она тоже пишет о любви не в момент счастья, а в напряженный, драматический момент: Хоть на алтын полюби — приму! Друг равнодушный! — так странно слушать Черную полночь в чужом дому! Ахматова долгое время считалась поэтом одной темы — любовной, за что ее неоднократно упрекали. К теме России она начинает чаще обращаться уже в позднем творчестве, но эта тема, в сущности, является все той же темой любви — любви к своей стране. Цветаева несколько лет прожила в эмиграции. Ахматова никогда не уезжала надолго. Однако обе поэтессы не принимали и не понимали революцию. Ахматова стремилась в своих стихах уйти от политики в мир человеческих чувств и отношений, а Цветаева обращалась к далекому которое она идеализировала и романтизировала. В ее творчестве слышится тоска по героическим натурам, по идеалам рыцарства, поэтому частыми образами ее произведений становятся меч, плащ и шпага. На страницах ее стихотворений мы встречаемся с яркими личностями Казановой, Дон Жуаном, Наполеоном, Лжедмитрием и, конечно, прекрасной Мариной Мнишек. Кроме того, что Мнишек была полячкой (а Цветаева тоже имела частичку польской крови), она, безусловно, привлекала Цветаеву еще и тем, что носила ее имя. Поэтесса очень любила свое имя и видела в нем особый смысл. Как известно, Марина — это перевод на латинский язык одного из эпитетов богини любви и красоты Афродиты. «Пелагос» (по-латыни — «Марина») означает «морская».
Моим любимым былинным героем является Илья Муромец это самый великий и могучий герой былин. Прежде всего, меня он вдохновлял тем, что мог сочетать в себе очень много качеств одновременно. К примеру: сила, хладнокровность, умение выходить из любых сложных ситуаций, доброта и мужество. На счету этого былинного героя очень много подвигов. Да, может быть не обо всех его подвигах мы знаем, но значит ли это что их не было? Подвиг- это не только что-то масштабное и многозначащее, но и то, о чем мало кто знает, но это действительно кому-то очень Так вот и у Ильи Муромца их было много, не важно, больших, маленьких, главное- они облегчали жизнь простому народу и его действительно ценили как хорошего, сильного и целеустремленного человека. Существование этого героя не доказано, пускай есть определенное количество доказательств. Но значит ли это, что Илья не может быть примером для подражания нынешнему поколению?
Главным героем рассказа «Бирюк» является лесник Фома. Фома — очень интересная и необычная личность. Сначала автор рассказа увидел во время надвигающейся грозы его высокую фигуру и услышал зычный голос. Зная, что гроза не скоро пройдет, Фома спокойно и уверенно довел автора до своего дома. Этот молодец «был высокого роста, плечист и сложен на славу.. . выпукло выставлялись его могучие мышцы» . У него была длинная черная курчавая борода и суровое и мужественное лицо, «из под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза» . Жена лесника сбежала с проезжим мещанином и бросила двоих детей; может, поэтому лесник был так суров и молчалив. Бирюком, то есть угрюмым и одиноким человеком, Фому прозвали окрестные мужики, боявшиеся его как огня. Мужики говорили, что «не бывало еще на свете такого мастера своего дела» : он не даст украсть даже вязанку хвороста, никому не дает спуску, знает, что делается в любом месте и в любое время в его владениях, он силен, ловок и, несмотря на бедность, неподкупен. Многим он мешал, да сжить его со свету никому не удавалось. Сам Бирюк считает, что недаром ест господский хлеб: «Должность свою справляю» . Действительно, даже во время сильной грозы Фома услышал, как где-то далеко рубят лес и, чтобы не прозевать вора, решил немедленно найти его. И сделал это, прислушиваясь всего лишь к стуку топора, очень быстро. Не только голос у Фомы был зычный, «железный» , у него и сила была богатырская: он быстро схватил вора и завязал ему руки кушаком. Мужик, срубивший дерево, сделал это по бедности, «с голодухи» . Лесник, конечно, знал это, он и сам жил бедно, но считал, что воровать все равно нельзя: «Я тоже человек подневольный: с меня взыщут. Вас баловать тоже не приходится» . Вместе с тем лесник был человеком незлым, не хотел он портить жизнь бедному крестьянину и не хотел, чтобы его поминали недобрым словом, называли «кровопийцей» и «душегубцем окаянным» , «зверем» . Фома знал, что дома у мужика, так же как и у него самого, мерзнут голодные дети, и поэтому, немного попугав, все-таки отпустил мужика. Доброе, широкое, благородное сердце открывается нам в этом суровом немногословном человеке, когда он отпускает уже отчаявшегося крестьянина. Бирюк, по словам автора, удивительный и «славный малый» , грозный и добрый одновременно. Он не только честно выполняет свою работу, но и понимает, что жизнь безрадостна и тяжела не только у него, но и у других мужиков. Ему тоже жаль их, досадно ловить и пугать их, он просит барина: «Не извольте только сказывать» , — не желая разрушать легенду о своем страшном и злом нраве.
