Каждый день он видел как в глазах друзей на месте, искор надежды зажигалось пламя ненависти.
С чистого листа новыми кистями эскизы, дрожащими руками рисовали свою жизнь
Робкими мазками призрак одиночества не оставлял его в покое длинными ночами,
Его проблемы казались кому-то мелочами, но не каждому стерпеть это по плечам.
Мама! и среди шести миллиардов где-то. Мама! ты у меня всего одна на планете.
Мама! какой бы не была, пусть не будет стыдно. Только забери меня назад, я простил.
Мама! и среди шести миллиардов где-то. Мама! ты у меня всего одна на планете.
Мама! какой бы не была, пусть не будет стыдно.
Когда за спиной вместо семьи холодные стены, тяжелым грузом тянутся к земле колени.
Ищешь родную душу над каждой чужой тенью и каждый день сулит новую чашу сомнений.
И не стерпеть эту боль и не понять ни за что, что чувствует дворняга водиночку под дождем.
Того и ждет, что заберет назад к себе пьяный, каким бы не был он плохим, все таки хозяин.
Дети матерей, которым нет оправданья, дети отцов-тряпок, что мужчинами не стали.
Глазами полными печали сопровождают, как родители ведут за ручки свои чада.
Они не виноваты, что были им не рады, их родители не люди, а исчадья ада.
И каждый вечер без колыбельной засыпая, мечтают что однажды поцелует тоже на ночь мама.
Мама! и среди шести миллиардов где-то. Мама! ты у меня всего одна на планете.
Мама! какой бы не была, пусть не будет стыдно. Только забери меня назад, я простил.
Только забери меня назад, я простил.
Мама! и среди шести миллиардов где-то. Мама! ты у меня всего одна на планете.
Мама! какой бы не была, пусть не будет стыдно. Только забери меня назад, я простил.
Мама! и среди шести миллиардов где-то. Мама! ты у меня всего одна на планете.
Мама! какой бы не была, пусть не будет стыдно. Только забери меня назад, я простил.
Я простил, мама, я простил.
Алена Швец машина для убийст