когда–то в греции – солнечной элладе, создавшей, в давние времена светлую, человеколюбивую культуру, прекрасное, полное жизни искусство – произошёл фашистский переворот. власть захватили в свои руки враги греческого народа – фашистские полковники. страну покрыли чёрные тучи. это было в 1967 году. с первых дней фашистской оккупации греческий народ повёл решительную борьбу за изгнание захватчиков. лучшие люди греции встали на защиту своей родины. в первых рядах бойцов был музыкант – композитор микис теодоракис (приложение 3). его оружием стали его песни, воспевающие родину, призывающие к борьбе за её свободу. микис был арестован, заточён в тюрьму, а исполнение его песен было запрещено. но на окраине афин, в маленьком кабачке, собирались любители песен – единомышленники теодоракиса. каждый вечер певец аккомпанируя себе на гитаре, пел разные песни – такие, которые можно было услышать по радио и телевидению. почему же сюда приходило столько людей? чего они так терпеливо ждали? каждый вечер наступала минута, когда музыкант переставал петь. он клал гитару на колени и замолкал. и по выражению его лица, его глаз все присутствующие понимали, что он молчит песни теодоракиса. и вместе с ним все тоже молчали песни своего любимого композитора. то есть песни звучали внутри каждого, так, как они могли быть арестованы. задумайтесь: песни не поют, а молчат! и эти беззвучные, молчащие песни объединяли людей единым чувством, единой мыслью: свободу родине! песни, которые молчат становятся оружием в борьбе! и одну из таких песен мы сейчас послушаем. эта песня называется “на побережье тайном”.
Имя летописца Пимена является значимым: так звали монаха, который перевел Отрепьева через литовскую границу, а позднее обличал его как Самозванца. Исследователи обращали внимание на второе обстоятельство, но почти не рассматривали первое. Между тем, в контексте трагедии роль Пимена как «проводника» Отрепьева очевидна: во-первых, он — «вождь» , водитель инока Григория в духовном мире и в истории России, во-вторых, он невольно приводит Отрепьева к его дерзновенному замыслу через рассказ о гибели царевича. Сам того не желая, он предлагает молодому иноку тончайшее искушение правдой, справедливостью. Рассказ Пимена, с одной стороны, рождает в Отрепьеве благородное негодование против цареубийцы (см. заключительный монолог сцены «И не уйдешь ты от суда мирского…) , с другой — невольно провоцирует его на самозванство. Конечно, очевидно, что Отрепьев пропускает всю информацию через себя и смотрит на рассказ Пимена своими глазами; его взгляд далек от трезвой смиренной рассудительности старца, от его подлинно христианского, молитвенного отношения к жизни и истории. Показательными является самохарактеристика Пимена и его характеристика Отрепьевым. Летописец говорит о себе:
«Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне грешному. Недаром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил
И книжному искусству вразумил… »
Пимен называет себя свидетелем. Это слово — не просто судебный термин, в нем присутствует сакральный смысл. В свидетельстве сокрыто апостольство: перед Вознесением Христос говорит ученикам: «И вы будете мне свидетелями в Иерусалиме и даже до пределов земли» (Деян. 1, 8). Как известно, в греческом языке слово «свидетель» употребляется для обозначения понятия «мученик» , и понимание мученичества как свидетельства глубоко укоренено в церковном Предании: в частности, на паримийном чтении из пророчества Исаии, читаемой в память мучеников, мы слышим: «А Мои свидетели, говорит Господь, вы и раб Мой, которого Я избрал, чтобы вы знали и верили Мне, и разумели, что это Я: прежде Меня не было Бога и после Меня не будет. Я, Я Господь, и нет кроме Меня» (Ис. 43, 10). А вот как в конце сцены характеризует деятельность Пимена Отрепьев:
«А между тем отшельник в темной келье
Здесь на тебя донос ужасный пишет…».