Question

1. Задание по предложению
а. Найдите:
- одно двусоставное предложение;
- односоставные предложения: номинативное (назывное), определенно-личное, неопределенно-личное, обобщенно-личное, безличное, инфинитивное;
- одно рас и одно нерас предложение;
- одно неполное предложение;
- одно нечленимое предложение.
Воспаленное состояние Поли, а главное, ее сбивчивая, двусмысленная речь – все подсказывало худшие догадки, много страшнее, чем даже плен Родиона или его смертельное ранение.
– Да нет же, тут другое совсем, – содрогнулась Поля и, отвернувшись к стенке, вынула из-под подушки смятый, зачитанный треугольничек.
Впоследствии Варя стыдилась своих начальных предположений. Хотя редкие транзитные эшелоны не задерживались в Москве, но вокзалы находились поблизости, и Родиону был известен Полин адрес. Конечно. Командование могло и не разрешить солдату отлучки из эшелона в Благовещенский тупичок, тогда почему же хоть открытки не черкнул своей-то, любимой-то, проездом в действующую армию?
Итак, это была его первая фронтовая весточка с более чем двухнедельным запозданием. Во всяком случае, сейчас выяснится, с какими мыслями он отправлялся на войну. Варя нетерпеливо развернула листок, весь проткнутый карандашом, – видно, писалось на колене к лампе подойти, чтобы разобрать тусклые, полузаконченные строки.
Варя сразу наткнулась на главное место единственная причина, дорогая моя, почему молчал все это время, – негде было пристроиться, – кратко, с неожиданной полнотой и прямолинейно, как на исповеди, писал Родион.
– Мы все отступаем пока, день и ночь отступаем, занимаем более выгодные оборонительные рубежи, как говорится в сводках. Я очень болел к тому же, да и теперь не совсем еще оправился: хуже любой контузии моя болезнь. Самое горькое – то, что сам я вполне здоров, весь целый, нет пока на мне ни единой царапины. Сожги это письмо, тебе одной на всем белом свете могу я рассказать про это, – Варя перевернула страничку.
Происшествие случилось в одной русской деревне, которую наша часть проходила в отступлении. Я шел последним в роте…а может, и во всей армии последним. Перед нами на дороге встала местная девочка лет девяти, совсем ребенок, видимо, на школьной скамье приученная любить Красную Армию… Конечно, она не очень разбиралась в стратегической обстановке. Она подбежала к нам с полевыми цветами, и, так случилось, они достались мне. У нее были такие пытливые, во глаза – на солнце полуденное в тысячу раз легче глядеть, но я заставил себя взять букетик, потому что я не трус, матерью тебе клянусь, Поленька, что я не трус. Зажмурился, а принял его у нее, покидаемой на милость врага… С тех пор держу тот засохший веничек постоянно при себе, на теле моем, словно огонь за пазухой ношу, велю его в могилу положить на себя, если что случиться. Я-то думал, семь раз кровью обольюсь, прежде чем мужчиной стану, а вот как оно происходит, всухую… и это купель зрелости! И не знаю, Поленька, хватит ли всей моей жизни тот подарок оплатить…»
– Да, он очень вырос, твой Родион, ты права… – складывая письмо, сказала Варя, потому что при подобном строе мыслей вряд ли этот солдат оказался бы на какой-либо предосудительный поступок.
Обнявшись, подружки слушали шелест дождя и редкие, затухающие гудки автомашин. Темой беседы служили события истекшего дня: открывшаяся на центральной площади выставка трофейных самолетов, незасыпанная воронка на улице Веселых, как они уже привыкли ее называть в обиходе между собой, Гастелло, чей самозабвенный подвиг прогремел в те дни на всю страну.