Пришёл сентябрь. После знойного лета, после августовских тёплых дней наступила золотая осень. По опушкам лесов ещё растут грибы: красноголовые подосиновики, зеленоватые и розовые сыроежки, скользкие грузди и душистые рыжики. На старых больших пнях жмутся друг к другу тонконогие опёнки. В моховых болотах ожерельем рассыпана по кочкам румяная клюква. На освещённых солнцем лесных полянах краснеют гроздья рябин. В погожие дни многие птицы готовятся к отлёту. Уже улетели ласточки, быстрокрылые стрижи. Остаются зимовать рябчики, тетерева, куропатки. В шумные стайки собираются скворцы, улетают на юг певчие птицы. В дальний путь отправляются дикие гуси, покидают родные болота длинноногие журавли.
Объяснение:
С утра до вечера я был с бабушкой на палубе, под ясным небом, между позолоченных осенью берегов Волги. Над рекой незаметно плыло солнце, вокруг менялись зеленые горы, города и села, золотые осенние листья на воде. К вечеру пароход остановился у причала, тесно загроможденного судами.
На самом верху улицы стоял дедушкин приземистый дом, окрашенный грязнорозовой краской с нахлобученной низкой крышей и выпученными окнами. Весь дом был набит невиданными мною людьми, военный из татар с маленькою женою, которая играла на богато украшенной гитаре, сивый дядя Петр, племянник его Стёпа, длинный татарин Валей. Вся комната последнего была заставлена ящиками и завалена вещами. Он сидел в рыжей кожаной куртке, измазанный красками встрепанный и не ловкий, и плавил свинец. Дядя Петр принёс варенье в большой глинянной банке. Бабушка сидела на краю печи, наклоняясь к людям освещенным огнем маленькой жестянной лампы. Взрослые разговаривали о том, что в Париже нет великого поста, когда можно есть только квашеную капусту соленые грибы картофель с льняным маслом. Все много пили, ели, детям давали гостиницы и постепенно разгоралось жаркое но странное веселье.