(1)О, какая странная была эта ночь! (2)Был уж очень поздний, может быть, предрассветный час. (3)Пока мы пели, пили, говорили друг другу вздор и смеялись, здесь, в этом чуждом нам мире неба, тумана и моря, взошла кроткая, одинокая и всегда печальная луна, и воцарилась глубокая полночь, совершенно такая же, как пять-десять тысяч лет тому назад. (4)Туман тесно стоял вокруг, и было жутко глядеть на него. (5)Среди тумана, озаряя круглую прогалину для парохода, вставало нечто подобное светлому мистическому видению: жёлтый месяц поздней ночи, опускаясь на юг, замер на бледной завесе мглы и, как живой, глядел из огромного, широко раскинутого кольца. (6)И что-то апокалипсическое было в этом круге, что-то неземное, полное молчаливой тайны стояло в гробовой тишине. (7)Месяц удивительно близок был на этот раз к земле и прямо смотрел мне в лицо с грустным и бесстрастным выражением.
(8)Медленно поднялся я на последние ступеньки трапа и прислонился к его перилам. (9)Подо мной был весь пароход. (10)По выпуклым деревянным мосткам и палубам тускло блестели кое-где продольные полоски воды — следы тумана. (11)От перил, канатов и скамеек, как паутина, падали лёгкие дымчатые тени. (12)В середине парохода, в трубе и машине, чувствовалась колоссальная и надёжная тяжесть, в мачтах — высота и зыбкость. (13)Но весь пароход всё-таки представлялся легко и стройно выросшим кораблём-привидением, оцепеневшим на этой бледно освещённой прогалине среди тумана. (14)Таинственно и совершенно беззвучно колеблясь, вода уходила в лёгкую дымку под месяц и поблёскивала в ней, словно там появлялись и исчезали золотые змейки. (15)А когда я смотрел кверху, мне опять чудилось, что этот месяц — бледный образ какого-то мистического видения, что эта тишина — тайна, часть того, что за пределами познаваемого…
(16)Околдованный тишиной ночи, тишиной, подобной которой никогда не бывает на земле, я отдавался в её полную власть. (17)На мгновение мне почудилось, что в невыразимой дали где-то прокричал петух… (18)Если бы в этот час выплыла на месяц наяда, я не удивился бы… (19)Не удивился бы, если бы утопленница вышла из воды и, бледная от месяца, села в лодку, спущенную около окон пассажирских кают…
(20)И невыразимое спокойствие великой и безнадёжной печали овладело мною. (21)Думал я о всех живших на этой земле, о людях древности, которых всех видел этот месяц и которые, верно, казались ему всегда настолько маленькими и похожими друг на друга, что он даже не замечал их исчезновения с земли. (22)Но теперь и они были чужды мне: я не испытывал моего постоянного и страстного стремления пережить все их жизни, слиться со всеми, которые когда то жили, любили, страдали, радовались и и бесследно скрылись во тьме времён и веков. (23)Одно я знал без всяких колебаний и сомнений, — это то, что есть что-то высшее даже по сравнению с глубочайшею земною древностью…
(24)Утром, когда я открыл глаза и почувствовал, что пароход идёт полным ходом и что в отрытый люк тянет тёплый, лёгкий ветерок с прибрежий, я вскочил с койки, снова полный бессознательной радости жизни. (25)И ночь, и туман, казалось мне, были только затем, чтобы я ещё более любил и ценил утро. (26)А утро было ласковое и солнечное, ясное бирюзовое небо весны сияло над пароходом, и вода легко, проворно бежала и плескалась вдоль его бортов.
(По И. Бунину)
Ну так надеюсь хорошо )