Стекают по ручке зонта холодные майские капли. Как будто течет высота по лапе нахмуренной цапли. Вчера еще было тепло, и солнце смеялось над лесом. Но все в одночасье ушло. Вокруг - водяная завеса. Мой зонтик, мой старый дружок, совсем прохудился, болезный. Я вымок. Он насквозь промок. Бежать? Но бежать бесполезно. На просеке стайка ворон. Им каркать уже неохота. Сидят, словно у эшафота, желая отвесить поклон. Последний поклон бунтарю. Не первый тому, кто проворней. Послушно кончается вторник, пастель добавляя в зарю. Мне мамой подарен был зонт. Но вот ведь беда - прохудился. Забросить? Какой в том резон? - А дождь? - А дождь?! - А дождь... Он ведь просто… приснился.
Производный предлог: И они еще сильнее толкали старика и кричали вкруг него, чтоб он отозвался им злом и развеселил их.
Наречия: Давно, в старинное время, жил у нас на улице старый на вид человек. Утром он шел в кузницу, а вечером шел обратно на ночлег. Ты живи просто и честно, как я живу, а тайно ничего не думай!
Причастия: Но Юшка чаю не пил и сахару не покупал, он пил воду, а одежду носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в блузе, черных и закопченных от работы, прожженных искрами насквозь, так что в нескольких местах видно было его белое тело, и босой, зимою же он надевал поверх блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего отца, а ноги обувал в валенки, которые он подшивал с осени, и носил всякую зиму всю жизнь одну и ту же пару.
А малые дети и даже те, которые стали подростками, они, увидя тихо бредущего старого Юшку, переставали играть на улице, бежали за Юшкой и кричали: ...
В пути он дышал благоуханием трав и лесов, смотрел на белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и умирающие в светлой воздушной теплоте, слушал голос рек, бормочущих на каменных перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не чувствовал своего недуга — чахотки.
Деепричастия: Взрослые пожилые люди, встретив Юшку на улице, тоже иногда обижали его. Увидев Юшку, шедшего в кузницу или ко двору на ночлег, взрослый человек говорил ему: ... Очнувшись, он вставал сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина кузницы, она подымала его и уводила с собой. Уйдя далеко, где было вовсе безлюдно, Юшка не скрывал более своей любви к живым существам. Он склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго всматривался в их лица, чувствуя себя без них осиротевшим.
