Мой игрушечный медведь сидел на верхней полке шкафа и смотрел на мир своим единственным глазом. Его большая ушастая голова была наклонена чуть-чуть набок, а он улыбался, как много лет назад. Красный шарф был в катышках и затяжках, но все так же аккуратно повязан на плюшевую шею. Шерсть медведя совсем выгорела на солнце за последний год. Некогда ярко-бурый оттенок теперь поблек, превратившись в серый цвет. С возрастом он стал куда меньше, не таким пушистым и мягким. Примечательным была и лапа, болтающаяся на нескольких черных нитках. Заплата на самом сердце, словно Миша даровал его когда-то нам с братом. Один глаз все так же ласково глядел на нас, а вместо второго красовалась ярко-алая пуговка. Некогда любимая игрушка лежала теперь, заброшенная в самый дальний угол...
Мой игрушечный медведь сидел на верхней полке шкафа и смотрел на мир своим единственным глазом. Его большая ушастая голова была наклонена чуть-чуть набок, а он улыбался, как много лет назад. Красный шарф был в катышках и затяжках, но все так же аккуратно повязан на плюшевую шею. Шерсть медведя совсем выгорела на солнце за последний год. Некогда ярко-бурый оттенок теперь поблек, превратившись в серый цвет. С возрастом он стал куда меньше, не таким пушистым и мягким. Примечательным была и лапа, болтающаяся на нескольких черных нитках. Заплата на самом сердце, словно Миша даровал его когда-то нам с братом. Один глаз все так же ласково глядел на нас, а вместо второго красовалась ярко-алая пуговка. Некогда любимая игрушка лежала теперь, заброшенная в самый дальний угол...
