Я никогда не был в деревне, но знал, что в деревне у меня есть дом и при доме усадьба. Усадьба! Как я был разочарован узнав, что под этим словом скрывается просто маленький заросший огород, посреди которого стояло несколько старых яблонь. Отцу было восемнадцать лет, когда он получил это наследство. Но он не стал жить в деревне, и с тех пор дом стоял пустой.
Это был маленький домик, когда-то пошатнувшийся, и с тех пор, стоявший в наклоном положении. Крыша у него была кривая, окна выбиты. Ручная печь на вид была хороша, пока мы ее не затопили. Каков бы он ни был - это был наш дом и мы развязали узлы, вставили стекла и стали жить.
Мать проведя с нами только недели три, вернулась в город. Ее взялась заменить нам бабушка Петровна, приходившаяся теткой отцу, а нам стало быть двоюродной бабкой. Изба ее, которая была немного лучше нашей, стояла недалеко. Петровна была добрая старуха, беда была только в том, что она сама нуждалась в уходе. Мы с сестрой всю зиму носили ей воду, топили печь.
В нашей семье все были молчиливые видел, чтобы она плакала, но ничего не стоило ее рассмешить. А как ловко хозяйничила она в свои семь лет. Впрочем хозяйство было простое: в одном углу чердака лежала картошка, в другом свекла, капуста, лук и соль. За хлебом мы ходили к Петровне.
Так мы жили, двое детей в пустой избе, в глухой заваленной снегом деревне. Каждое утро мы протаптывали дорожку к Петровне. Страшно было только по вечерам так тихо, что слышен кажется даже мягкий стук падающего снега и в такой тишине вдруг начинал выть в трубе ветер.
Объяснение: фиг знает
