Вот что у меня получилось.
Этот вечер стал поистине незабываемым. Невиданно яркая заря освещала комнату. Сияло небо, еще не затянуто черной, приближающейся тучей. Через незапертые окна проникал освежающий воздух. Гроза началась вечером. Вдруг ударил страшный гром и полил, не прекращавшийся в течении часа, дождь. Окна были не занавешены. Сквозь них постоянно видны были молнии неведанные по красоте и яркости. Не смолкавшие раскаты грома сковали нас и держали в состоянии страха, не прекращавшегося ни на минуту. Мы думали, что неуправляемая сила снесет наш, стоящий на высоком берегу, домик, ничем не защищенный от ветров. Утром ничто не напоминало вчерашнюю непогоду. Радостно блестела трава, не просохшая после дождя, переливаясь на солнце.
Объяснение:
мы с друзьями решили полететь на луну. надели свои скафандры ,сели в корабли и отправились в космическое путешествие. небо было усыпано тысячью маленьких звёздочек, везде летали астероиды . мы видели абсолютно все планеты: Марс,Венеру,Юпитер и т.д. И вот,мы наконец-то на луне,мы встретили там маленьких гуманоидов ,они были очень смешные и дружелюбные . мы решили поиграть с ними в прятки. они решили спрятаться в наш корабль . я искал их долго и долго ,пока не заметил ,что нашего корабля нет. они улетели на нашем корабле на планету Земля. из космического мусора мы собрали небольшой корабль,и как-то чудом вместились туда. мы полетели вслед за ними . когда мы прилетели на Землю,то были ошеломлены:всё было разрушено,везде бегали гуманоиды и убивали людей. я нашёл пещеру и предложил спрятаться туда. друзья согласились ,мы жили там 5 лет, и за эти года смастерили мощное оружие ,когда мы вышли на поверхность ,то убили всех гуманоидов . и жили спокойно на нашей планете .
Объяснение:
Школа как школа, но больше всего мне понравился урок химии.
А все дело было в том, что учительница эта почти не слышала. С двух шагов слышит, а как дальше отойдет, так делает вид, что слышит.
Над несчастьем, знаю, грешно смеяться, да я и не смеюсь, но вы сами понимаете, мы же — ребята!
Вот какая-нибудь учительница не пришла на урок, а мы радуемся. Не тому, что заболела, а тому, что не пришла. И знаем — эта же учительница, когда была маленькой, сама также радовалась.
А учительница, про которую я стал в самом начале говорить, была очень и очень строгой. Вызовет, бывало, кого-нибудь к доске и начинает внимательно так наблюдать за ним. Шевелятся ли у него губы, уверенно ли себя чувствует. Как замолчал — все! Садись — двойка!
Хотя некоторые ребята все же выходили из положения. Кто-то, например, вслух читал учебник, а другой — тот, что был у доски, как попка, повторял за ним.
И получалось так, что вопрос мы трижды проходили. Раз сама учительница его объясняла, другой раз — с задней парты читали и в третий — когда кто-нибудь его у доски повторял. Тут хочешь, не хочешь, а поневоле запомнишь.
Но все эти тонкости я узнал гораздо позже, а пока просто присматривался. На первом уроке присматривался, на втором присматривался, а на третьем, слышу, учительница меня вызывает.
— А ну-ка, — говорит, — Лепешкин, расскажи нам, что ты знаешь о колошниковом газе.
А поскольку мне надо было во что бы то ни стало завоевать авторитет, с гордым видом выхожу к доске и, глядя на учительницу по-детски ясными глазами, говорю:
— Колошниковый газ образуется в доменных печах... Здесь я споткнулся, но мне подсказали:
— При выплавке чугуна.
Мой уверенный тон произвел соответствующее впечатление, и учительница стала потихоньку отходить в сторону.
Тут же меняю тактику.
— Так вот, — говорю, — сидит один кавказец в аэропорту на своем чемодане и мандарин жует. Подходит к нему милиционер. «Послушайте, гражданин! Здесь на чемодане неприлично сидеть!» А тот ему в ответ: «Так это же, дорогой, не чемодан, а кошелек мой!»
Реакция класса была естественной. Брызнул смех. Почуяв недоброе, «химичка» бросилась ко мне.
— Колошниковый газ, — говорю, — это газ, который выходит из доменной печи...
Я что-то еще сказал про газ, и учительница опять успокоилась. Однако причину веселья в классе, чувствую, так и не уловила.
А как только она снова отошла, я взялся за старое.
Если после первой шутки класс только подзавелся, то от второй он прямо-таки грохнул от смеха. Потому что все это я рассказывал с очень и очень серьезным видом. Будто урок отвечал.
И тут вижу «химичка» над журналом склоняется. «Интересно, — думаю, — что она мне поставит? Четверку или пятерку?»
И вытягиваюсь на цыпочках, чтобы лучше разглядеть было.
— Двойка, двойка, — говорит, — Лепешкин! Можешь не тянуться.
Мне стало жарко.
— За что, — говорю, — двойка? Я ведь все рассказал! Я учил!
— Садись, — говорит. — Учил — это еще не значит выучил.
Класс продолжал грохотать. Никто не мог успокоиться. Только не знаю — то ли над моими шуточками, то ли над тем, что мне двойку влепили.
А меня такая обида взяла, что даже слезы на глаза навернулись. Иду на свое место и чуть не реву с горя. Так хорошо начал и так плохо кончил. Теперь. никакого авторитета не будет.
А учительница тем временем другого к доске вызывает.
— Теперь, — говорит, — ты, Санкин, расскажи нам о том, о чем не мог рассказать Лепешкин. А то я смотрю — всем весело, а ты спишь. Так о каком газе нам сейчас не мог рассказать твой товарищ?.. Я жду!..
А сама на класс смотрит. Не дай бог, кто рот раскроет. Сразу поймет, что была подсказка.
— Ну, так что же, — говорит, — ты молчишь? Какой газ мы разбирали? Как называется?
Кто-то еле слышно подсказал, но Санкин не расслышал.
А у меня такая горечь была на душе, что, кажется, на все готов. Поэтому, сделав вид, что зеваю, я с остервенением рванул голосовые связки и довольно грубовато выкрикнул:
— Кикимара-шниковый газ! Вот как называется!
Я совсем не думал смешить класс. Просто мне надо было немного разрядиться. К тому же знал, что «химичка» все равно не расслышит.
А Санкин взял да повторил. Причем деловито так.
— Анна Павловна! Сейчас на уроке химии мы разбираем кикимарашниковый газ...
— Какой, какой??
В кабинете химии поднялся такой гогот, что, казалось, сюда ворвалось стадо диких жеребцов.
Да и химичка наша что-то вдруг поперхнулась и стала ни с того, ни с сего за сообщающимися сосудами прятаться.
В общем, ему она тоже поставила двойку. А меня — еще морально убила.
— Ты же, — говорит, — Лепешкин, со своими остротами, я чувствую, далеко пойдешь. Но школа есть школа, поэтому завтра же по зайти ко мне твоих родителей.
Вот так и закончился мой первый ответ на уроке химии. И только позже я узнал, что наша «химичка» прекрасно понимала все... по губам.